— Должно быть, не успел, — ответил Пенстивен.
— Дело в том, что некоторое время тому назад брат Винса, Стю Картер заявился в «Элбоу-Рум» и во всеуслышание просил вам передать, что он будет ждать вас там завтра, в то же самое время. Видите ли, он хочет с вами познакомиться. А проще говоря, убить.
— Правда? — переспросил Пенстивен.
— Да, мистер Чужак — или как вас там ещё зовут. Ему нужен ваш скальп. А уж коль скоро Стю Картер задался такой целью, то он своего добьется, уж можете не сомневаться. Он всегда получает то, что хочет.
— Как интересно, — сказал Пенстивен. — А вы можете рассказать мне о нем поподробнее?
— Этот парень, похоже, был рожден с пистолетом в одной руке и с ножом — в другой. И он не расстается с ними и по сей день, каждодневно оттачивая и совершенствуя свое умение.
— Я занимаюсь тем же самым, — заметил Пенстивен.
— А вам доводилось когда-нибудь стрелять в людей? — спросил шериф.
— Нет, — признался Пенстивен.
— Я вам конечно же не верю, — отозвался шериф. — Но только в любом случае, стрельба по яблокам — это далеко не одно и то же, что выходить с оружием против такого парня, как Стю Картер. Яблоки, по крайней мере, не оказывают сопротивления.
— И то верно, — согласился Пенстивен.
— Так что, — подытожил шериф, — вам лучше не задерживаться. А если вы уже заплатили какие-то деньги за комнату, то я могу мигом все уладить.
Пенстивен покачал головой.
— Я никуда не уеду, — заявил он. — Вы почему-то решили, что я бродяга. Но уверяю вас, это не так.
— Ой ли? — переспросил шериф. — Значит, вы совсем не тот, за кого себя выдаете, мистер Джон Чужак?
— Вас смущает мое имя, не так ли? — поинтересовался Пенстивен.
— Не очень. Имена меня не смущают. Все дело не в них, а в тех людях, которые их носят.
— Можете поверить мне на слово, но за всю свою жизнь я ещё ни разу не сделал ничего такого, что шло бы вразрез с законом, — сказал Пенстивен. — За всю жизнь я не присвоил чужого гроша, никого не убил и не ранил, а если и подрался с кем, то орудовал лишь собственными кулаками, да и такое случалось крайне редко.
Шериф прищурился. Он думал.
— Знаешь, сынок, я тебе почти верю, — проговорил он наконец. — Но только если тебе хочется сохранить этот свой рекорд, а заодно и спасти собственную шкуру, то из Маркэма тебе лучше убраться.
— Нет, — возразил Пенстивен. — Я должен остаться здесь.
— Если ты все-таки решишь остаться, — продолжал шериф, — то, возможно, ночевать тебе придется в тюрьме. Я ещё ничего для себя не решил. Но мне определенно не по душе эта затея с поединками и перестрелками, и я намерен всячески этому препятствовать.
— Тогда арестуйте Стю Картера и посадите его в тюрьму. Это он назначил мне встречу.
— Ты хочешь убить его и сделать на этом себе имя. Этого тебе надо?
— Я вовсе не собираюсь его убивать, — холодно ответил Пенстивен. — Просто прежде мне никогда не доводилось сталкиваться лицом к лицу с человеком, который жаждал бы моей смерти. И теперь мне лишь охота почувствовать, каково это. Я хочу убедиться, что мои нервы справятся с таким напряжением. Вот и все.
— Нет, это не все, далеко не все, — возразил шериф. — Ты что-то задумал. Ты затеял какую-то игру, и все это очень и очень серьезно. Но запомни, сынок, я буду следить за тобой, за каждым твоим шагом. Так что малейшее неверное движение с твоей стороны, и оглянуться не успеешь, как окажешься за решеткой!
Глава 4
Но юному Пенстивену было так и не суждено отправиться в тюрьму. Он до самого вечера просидел у себя в комнате, затем съел скудный ужин и поднялся к себе с твердым намерением лечь спать. Это было самое дешевое место для ночлега во всем городе.
Но вернувшись в комнату, прежде, чем расположиться на ночь, он посвятил ещё целый час упражнениям с револьверами, тренируясь выхватывать их из кобуры, то и дело при этом падая на пол, принимая самые разнообразные позы для стрельбы и мысленно обозначая выстрелы. Казалось бы, довольно странное времяпровождение для серьезного человека. Но тем не менее, он упорно продолжал тренироваться, и в конце часа с него градом лился пот. Затем разделся, обтерся у рукомойника губкой, намоченной в холодной воде и лег спать.
Тощий тюфяк оказался обыкновенным холстинным мешком, набитым соломой, из которого во все стороны торчали пронзавшие ткань острые соломинки, безжалостно впивавшиеся теперь в тело юного Пенстивена, но тот сосредоточил внимание на темноте над ним и одной-единственной звезде, заглядывавшей в окошко его каморки, и быстро уснул.
Проснулся он по своему обыкновению на рассвете, оставшись вполне доволен семью часами полноценного отдыха. Вскочив с кровати, облился холодной водой, вытерся насухо, торопливо побрился, оделся и вышел на улицу, где земля была все ещё мокрой от росы.
Выйдя на окраину городка, он отправился в сосновый лес, где совершил легкую пробежку, пробежав по крайней мере две мили не разбирая дороги, пока, наконец, не очутился на небольшой полянке. Остановился, вынул оба револьвера и начал тренировку. Выбрал четыре мишени, вышел на середину полянки и вообразил, что ему приходится уворачиваться от пуль, летящих в него со всех четырех сторон и, как будто враги залегли на земле.
Прогремело десять выстрелов. Затем он перезарядил револьверы и отправился осматривать мишени. Шесть пуль из десяти угодили точно в цель. Два выстрела оказались не вполне точными, а две пули и вовсе не задели мишеней!
Это его совершенно не устраивало. Понуро возвратившись на исходную позицию, он проделал все сначала. Тренировка затянулась на час. Десять раз он полностью разряжал оба револьвера; и с десятой попытки все пули попали точно в цель.
Однако он все ещё не был доволен. К тому же нужно было отработать и другие упражнения; например, выбрав цель, отбежать от нее, обернуться, выстрелить; или же бежать от цели, броситься на землю и поразить её в падении или уже из положения лежа на земле.
Он наметил цель сбоку от себя и стрелял по ней сначала проходя, а затем и пробегая мимо. Это упражнение было повторено им дважды. Затем он наметил сразу две цели — справа и слева от себя, и этот трюк оказался самым сложным изо всех — с разбегу и совершенно неожиданно и при том метко выстрелить сначала в одну сторону, а затем в другую.
Его результат был на редкость высок, но все-таки не столь высок, как ему самому того хотелось бы: его достижения остались на прежнем уровне. Однако за долгие годы изнурительных тренировок он научился не расстраиваться из-за временных неудач, поняв, что везение не может быть постоянным, но в каждом месяце выдается такой день, успехи которого с лихвой покрывают все предыдущие неудачи.
Все эти годы он много работал, и благодаря поистине спартанскому терпению ему все-таки удалось почувствовать в себе силы совершить то, что стало делом всей его жизни.
Теперь ему пришлось оказаться среди непривычного окружения. Ковбоем он не был, но тем не менее, проявив завидное терпение и упорство, выучился ездить верхом, обращаться с лассо; помимо всего прочего прочитал много книг, а также провел некоторое время в глуши, овладевая искусством следопыта.
Все это получалось у него довольно неплохо, однако и до совершенства было ещё тоже далеко. Да он никогда и не задавался такой целью, считая эти навыки чем-то второстепенным, поставив превыше всего умение отлично владеть винтовкой, ножом и револьвером — в особенности револьвером, и теперь мог запросто посоперничать в этом кое с кем. Возможно, какой-нибудь гений, обладающий сверхметкостью при случае и смог бы превзойти его, но только сам Пенстивен был уверен, что за всю свою жизнь ему доведется не более, чем однажды сойтись в поединке с достойным его соперником. Придя к столь обнадеживающему выводу, он и решил приехать сюда, чтобы попытать счастья.
