Отойдя подальше от окна, я наблюдал, как всадники спустились по узкой дороге и подъехали к дому. Одно лицо показалось мне знакомым. Я узнал человека, который набросил мне на шею петлю. Двое других, похоже, были изрядно пьяными.
Миссис Холлируд подошла к двери.
— Здравствуйте. Не могу ли я чем-нибудь помочь, джентльмены?
— Вы можете выметаться отсюда! — крикнул один из них, худощавый, жилистый парень, на левом плече которого прикладом вперед болталась винтовка. Имея ружье в таком положении, стрелок успевает схватить его любой рукой. — Уж не знаю, какими уловками вы околпачили моего дядю, но это ранчо принадлежит мне.
— Боюсь, вы ошибаетесь. — Миссис Холлируд держалась с достоинством и говорила холодно. — Договор составлен на законных основаниях, мистер Филлипс подписал и засвидетельствовал соответствующие бумаги.
— Это не имеет никакого значения. Все здесь принадлежит мне. Я его законный наследник и хочу, чтобы вы убрались отсюда. Прямо сейчас.
Она улыбнулась. Я видел ее улыбку с того места, где стоял.
— Извините меня, джентльмены. Мне здесь нравится, и у меня нет намерения отсюда уезжать. Ранчо принадлежит мне. Если необходимо, я вызову шерифа.
— Чтобы это сделать, вам придется съездить в город. Вы думаете, вам это удастся?
Она очень мило улыбнулась.
— Я слышала, — продолжила она, — что мужчины на Западе относятся к женщинам с уважением. Следует ли понимать, что вы мне угрожаете?
Один из всадников, постарше других и с бородой, что-то пробормотал, но долговязый потряс головой.
— Угрожаю? Нет, это только предупреждение. Сейчас очень жестокое время, на дорогах столько индейцев, а они не разбираются, в кого стреляют.
Вдруг кто-то из прибывших заметил чалого.
— Лью? Что здесь делает этот конь?
— Это его дом, если вы имеете отношение к мистеру Филлипсу, вам следовало бы знать такие подробности. Лошадь принадлежит ранчо.
— Эта лошадь приносит несчастье, Лью. Мне не хочется с ней иметь дело.
— Больше она не будет приносить несчастье, — неожиданно сказал Лью. — Я пристрелю ее.
Я сделал шаг и остановился за спиной миссис Холлируд.
— Оставьте лошадь в покое. Она мне нравится.
Мое появление потрясло их. Они не имели представления, что в доме есть еще кто-то, кроме двух женщин.
— Кто ты, черт…
— Эй! — Человек, который набросил мне на шею петлю, узнал меня. — Разве ты не?..
Больше никто не мог произнести ни слова. Они просто стояли, уставившись на меня, а мой палач пару раз судорожно сглотнул и надвинул шляпу на глаза. Ему явно хотелось в тот момент очутиться где-нибудь подальше. Одно дело набросить человеку петлю на шею, когда у тебя за спиной беснующаяся толпа, и совсем другое — встретиться с ним лицом к лицу, когда он стоит в тридцати футах от тебя с оружием в руках.
Тот, кого звали Лью, медленно убрал руку со своей винтовки.
— Это ты убил Хьюстона Бэрроуза? Он хорошо владел оружием.
— Но не так хорошо, как ребята из наших мест.
Снова наступила тишина. Один из захмелевших в тот же миг протрезвел и отвел свою лошадь на несколько шагов назад.
— Темнеет, — начал он.
Лью явно терял инициативу, и это его бесило. Он мучительно искал что сказать или сделать, чтобы не быть опозоренным перед своими дружками, но, видно, все, что приходило ему в голову, только выдавало его неправоту.
Ему страстно хотелось «сняться с крючка», но я крепко его держал. Он явился сюда, чтобы выдворить двух женщин с ранчо, которое по праву принадлежало одной из них. Меня не интересовало, что он сделает, но если он сделает что-то не так, то завтра его положат в землю Бут-Хилл.
Их было пятеро, а я один. Но я знал, что могу сделать и что должен сделать. Стоит мне шевельнуться, как двое из них дадут стрекача, а третий еще не решил, как поступить.
Первый, кого я собирался убить, был не тот, кто набросил мне на шею петлю. Меня больше беспокоил квадратный парень с головой как ядро. Он сидел верхом на гнедой справа от Лью. Я не знал его имени, но из всех он казался самым опасным.
Я предоставил им минуту для того, чтобы они как следует поволновались, а потом предложил:
— Почему бы вам, ребята, просто не уехать отсюда? Ворота открыты, но, уезжая, проверьте, чтобы они хорошо закрылись за вами.
Не успел я закончить, как двое погнали своих лошадей прочь.
Упрямый Лью с минуту сидел молча. Рассказывая в городе о том, что произошло здесь, он наверняка попытается приукрасить историю с тем, чтобы выглядеть храбрым в глазах жителей.
— Я уезжаю, — наконец процедил он сквозь зубы, — но мы снова встретимся.
— Зачем ждать?
Я спустился на дорогу по каменным ступенькам.
— Давай прямо сейчас все выясним, а может, Хьюстону Бэрроузу скучно одному?
Лью не понравились мои слова. Он отпрянул назад и развернул лошадь.
— За такие разговоры можно поплатиться жизнью! — крикнул он, обернувшись.
— Возможно, но я не буду один. У моих ног будет пара собак.
Они умчались прочь, даже не оглянувшись. Я стоял около дома, наблюдая, как они удаляются. О них я не думал. Я думал о своих лошадях и вещах, которые оставил в городе. Скоро они мне понадобятся и я их заберу, если только кто-нибудь не уехал с ними на юг.
Когда я вернулся в дом, мне снова налили кофе, и я сел за стол. Миссис Холлируд смотрела на меня с восторгом.
— Мистер Проезжий, вы смелый человек.
— Нет, мэм, обыкновенный человек. Парень, который всю жизнь колесит по суровой земле, но не знает ничего лучшего.
— Спасибо. Что бы я без вас делала!
Я посмотрел на нее через стол.
— Вы сделали бы то же, что и я, только по-другому. — Я взглянул на Мэтти, которая стояла у входа на кухню. — И она сделала бы то же.
Мэтти ничего не ответила и не повернула головы, чтобы посмотреть на меня. Вот это женщина!.. Да, в ней что-то было.
Любое сооружение, даже самое красивое и прочное, если за ним постоянно не ухаживать, так или иначе придет в упадок. Это ранчо уже начало разрушаться, поэтому я обошел его, приметил, где и что не в порядке, и взялся за работу: починил забор, вычистил конюшни, подправил калитку, не спуская глаз с дороги и горы.
Вокруг ранчо раскинулись прекрасные луга, на которых росла пышная трава. Я видел, как под низкорослыми дубами пасется и отдыхает скот.
Ближе к вечеру я выехал верхом вдоль одного из лугов, чтобы осмотреть местность. Мне попались следы оленя, а у пруда я видел и медвежьи следы.
Я ехал по местам, расположенным выше площадки, где стоял дом; поэтому и дом, и дорога к нему просматривались хорошо. Почти невидимая в сумерках тропинка, по которой я ехал, вела через низкорослые дубы и тянулась вдоль склона под горным кряжем. Я ехал на восток, постоянно глядя на Ла- Платас, что темнели к северу от меня. На фоне неба эти горы казались громадными. В диких лесах, покрывавших их, должно быть много сушняка, решил я. За несколько раз оттуда можно привезти достаточно
