— Это же самое настоящее убийство!
— Потише, сынок. Убитый был вооружен, поэтому никто не назовет это убийством. Тебе надо хорошенько запомнить, что когда ты надеваешь пояс с револьвером, ты подчиняешься правилам игры. Это Натан Блай.
— Натан Блай? Здесь?
— Почему бы и нет? У него нюх на золото. Он игрок, и неплохой. Тот парень, наверное, подумал, что поймал его на мошенничестве. Так он его не поймал и никогда не поймает. Я не говорю, что Блай не сдаст пару карт снизу, если это его устраивает, но он слишком ловок, чтобы попасться за этим занятием.
Фелтон зашел вслед за Файфом в палатку издателя. Он увидел набранный заголовок: «… убитых в первый же день».
— Количество я еще не набрал. День ведь не кончился.
— Файф, я хочу создать городской совет из надежных людей, — сказал Фелтон. — Вы присоединитесь к нам?
— Это не для меня, сынок. Я хочу оставаться в стороне, чтобы называть вещи своими именами и иметь возможность критиковать вас, когда вы не правы. Но если вы правы, я скажу об этом.
Он внимательно изучил шрифт через свои очки в стальной оправе, потом поверх них поглядел на Фелтона.
— Я чертовски мало знаю о грамматике и чертовски много книг мне уже не прочесть, но я знаю, что именно считать честным, и скажу об этом. Я нашел вот этот самый станок в хижине, где его хозяин умирал от раны. Он подарил мне станок за обещание похоронить его по-человечески и обещание писать правду, только правду и ничего, кроме правды. До сих пор я так и делал.
— Мне нравятся ваши слова, — сказал Фелтон. — И всякий раз, когда вы будете считать, что я не прав, так и пишите.
Несколько минут оба молчали. На улице кто-то оттаскивал с дороги тело убитого.
— Нам здесь нужен закон, — сказал Фелтон. — Вы можете кого-нибудь порекомендовать?
— Ничем не могу помочь тебе, мальчик. Может быть, потом мне захочется обругать своего протеже или написать, что он совершил нехороший поступок.
— Я слышал о человеке по имени Кобэрн…
— Нет.
— Нет? — удивился Фелтон.
— Матт Кобэрн прекрасный человек, вероятно, он лучше всех из тех, кого я видел, владеет оружием — а повидал я их предостаточно. У него стальные нервы и, что важнее всего, трезвая рассудительность.
— Тогда почему же нет?
— Матт был мне вместо сына, и не хочется думать, что может сделать с ним этот город. Такой город нельзя удержать в узде без убийств, а я не хочу, чтобы Матт Кобэрн убил кого-нибудь еще.
На четвертый день Фелтон одолжил плуг и пару волов и вспахал, а затем утрамбовал улицу.
— Никто тебя за это не поблагодарит, — сказал Коэн. — Все, что они хотят, — это разбогатеть и побыстрее смотаться.
Стурдеван Файф написал об этом редакционную статью и потребовал, чтобы граждане города не разбрасывали бутылки по улице.
К ночи пятого дня в городе случилось семь перестрелок, две из них со смертельным исходом, еще один был убит ножом. Уилсон, продавший половину своего участка Большому Томпсону, исчез.
— Надоело ему все, — с серьезным видом говорил Томпсон. — Уехал домой.
Каждая ночь приносила драки и перестрелки, а одна палатка сгорела дотла, подожженная проигравшимся шахтером.
За пределами города произошло ограбление, а дилижанс — первый в Конфьюжене — остановили и тоже ограбили.
А затем в город приехал Матт Кобэрн.
Глава 3
Еще до восхода солнца он ехал по улице, наслаждаясь предрассветной свежестью. Он не стал останавливаться внизу, а поднялся до самой вершины холма, где натянул поводья и повернулся в седле, чтобы оглядеть городок и местность, окружающую его.
Дик Фелтон брал пробы из той половины своего участка, названного «Находка», которая находилась за вершиной и по сути была отдельным прииском, известным как «Находка-II». Он услышал стук копыт и оглянулся, чтобы посмотреть на всадника, силуэт которого четко вырисовывался на фоне утреннего неба.
Это был высокий молодой человек, такой высокий, как сам Фелтон, но мощнее в груди и плечах. На нем была потертая черная шляпа и черный пиджак поверх линялой красной рубашки. Фелтон разглядел кобуру на бедре и что-то похожее на еще один шестизарядник за поясом.
— Как дела, везет? — спросил всадник.
— Это прииск «Находка», — коротко ответил Фелтон. — Богатый прииск.
— Так вы Фелтон?
— Да. — Фелтон почему-то почувствовал раздражение. — Чем могу быть полезен?
— Я всего лишь проезжаю мимо. — Всадник показал на город. — Мне нравится смотреть на новые города, стараясь угадать, сколько они продержатся.
— Этот продержится долго.
— Может быть. Серебро и золото ненадежны: сегодня есть — завтра нет. Городу нужно больше, чем одна шахта.
— У нас есть все, что нужно.
Незнакомец рассмеялся, и Фелтон Чуть было не обругал его, но проглотил раздражение и поднял с земли пробы и кирку.
Всадник тронулся, но затем остановил коня и показал на гору с ледником.
— Это место мне нравится. Я, наверное, туда и поеду.
Фелтон посмотрел в сторону горы. Он часто смотрел на нее за последние несколько дней.
— Траппер, который нашел здесь золото, ехал туда, — сообщил он. — Он даже не был уверен, золото ли это.
— То, что он нашел в горах, лучше золота. Там кто-нибудь живет?
— Сомневаюсь. Я слышал, что какая-то женщина держит стадо у подножия холмов, но это маловероятно. Это ведь территория ютов.
— Ну, насчет женщин никогда нельзя быть уверенным. У некоторых из них такой характер, что остается только удивляться.
Он уехал, бросив напоследок взгляд через плечо, а Фелтон пошел обратно в лагерь. Коэн жарил мясо. Он кивнул в сторону всадника.
— Что он сказал?
— Что проезжал мимо.
— Ну, во всяком случае, ты с ним познакомился.
— С кем? Он не назвался.
— Это Матт Кобэрн.
Фелтон от неожиданности сел. Матт Кобэрн!
— Жаль, что он уезжает, — сказал Коэн. — Хороший человек, и прежде чем все кончится, он нам ох как понадобится.
— Не понадобится. И подобные ему тоже.
Коэн в ответ пожал плечами и пошел к костру за кофе. Фелтон все еще испытывал раздражение. Допустим, это его первый город на приисках… Здесь много насилия, но он иного не ждал. Он подростком работал в бригадах лесорубов и знал тертых ребят. Фелтон так и сказал.
— Дело в том, — ответил Коэн, — что те ребята не таскали револьверов. Здесь тоже водятся такие, но все они мелкая сошка.
Матт Кобэрн ехал в долину Снэйк-Вэлли своим путем. Он никуда не спешил и никуда специально не направлялся. И это было плохо, ведь у человека должна быть цель, если он хочет достичь чего-нибудь.
