из них использовать нельзя. Мальчик останется в стороне.
Против собственной воли Бен почувствовал облегчение. То, что предстояло Майку, очень его беспокоило. Двенадцать охранников, некоторые с ружьями. Как бы они с ними справились?
Керб Перрин очень хотел получить это дело, пусть оно ему и достанется. Впервые за все эти годы Карри пришла мысль о предательстве. Он потряс головой, чтобы вытряхнуть ее оттуда. Нет, Перрин — это его собственная проблема. Он сам справится с ним, как уже не однажды справлялся. Но что все-таки Дакроу и Фернандес делали в Уивере? Кроме того, док рассказал ему, что в порыве гнева Дакроу крикнул, что Бен Карри теперь ничто, теперь главный — Керб Перрин.
Что-то затевается.
Он постарел. Впервые за много лет он засомневался в своей правоте. Так как же насчет Майка? Конечно, ему нужен человек, которому бы он мог доверять, но имел ли он право растить мальчика для того, чтобы потом сделать из него преступника?
Карри снова подошел к окну и внезапно замер, вглядываясь в собственное отражение в оконном стекле. Майк был сыном, которого он всегда мечтал иметь, так почему бы не Майк и Друзилла?
Он покачал головой. Нет, нет. Никогда. И все же — сколько отцов могут похвастаться тем, что сами воспитали собственного зятя? Он улыбнулся этой мысли, но тут же отбросил ее. Сейчас нужно думать о другом, более важном.
Керб Перрин готовит бунт. Хочет идти своим путем.
Его мысли снова вернулись к Дру. Предположим, ей нужен Майк Бастиан, не важно — преступник он или честный человек? Будь то Джулиана, он мог бы сказать ей «нет», и она, возможно, подчинилась бы ему. Но Дру? Он хмыкнул. Она рассмеется ему в лицо. Девушка как две капли воды похожа на него.
Что делать? Бен Карри отошел от окна. Не следует ему больше так стоять. Когда-то он мог себе это позволить, но сейчас у него появились враги. Однако мириться с этим он не собирается.
Но все-таки — что делали в Уивере Дакроу и Фернандес? Разведывали дело для Перрина? Для себя?
Карри вернулся к камину и уставился на догорающие угли. Он стареет, пора ему уходить. Он хочет провести оставшиеся годы с женой и детьми. Хочет выбраться из всего этого, уехать подальше. Он родился не вовремя. В прошлом он мог бы стать викингом, благородным разбойником. А сейчас он преступник, он — вне закона.
Ему всегда нравилось играть в шахматы с законом, но в последнее время…
Неужели он изменился? Или изменилось само время? Ведь твердит же ему Раунди, что старые времена ушли в прошлое, что преступник стал сейчас врагом общества, а общество сильно отличается от того грубого, небрежно-снисходительного Дикого Запада, в котором прошла его юность.
Он подошел к вешалке, снял ремень с кобурами. Проверил каждый револьвер и надел ремень.
Отныне ему лучше постоянно носить его на себе.
Глава 8
Майк Бастиан заворочался на кровати и сел. Он редко спал днем, но события в городе совершенно вымотали его. Теперь же, отдохнув, он чувствовал себя гораздо лучше.
Стемнело. Небо было усыпано звездами. Из окна он видел, что внизу, в бандитском поселке, горели огни.
Только док Сойер и он сам жили вместе с Беном Карри в каменном доме, и в те редкие дни, когда Бен занимался планированием операций, они всегда находились в просторной гостиной с ее огромным столом.
Двери, ведущие в другие комнаты, были закрыты. Бен Карри всегда был очень осторожным, и никто, даже Майк Бастиан, не отваживался нарушать его покой.
Майк ощущал беспокойство и тревогу. Стычка с Корбусом, а потом с Дакроу и Фернандесом — пример того, что его ожидает. Хочет ли он этого? Или он хочет другой жизни? Такой, которую могла бы разделить с ним Друзилла Рейган?
Ну и ну! Он покраснел. О чем это он думает? Она едва ли заметила его, да и кто он такой, в конце концов? Он ничто, у него ничего нет. У него нет другого дома, кроме того, что дал ему Бен Карри, нет работы, ему нечего ей предложить. Он знал, что существуют люди, восторгающиеся бандитами (в основном, из-за того, что они никогда не сталкивались с ними), но не думал, что Друзилла окажется из их числа.
Раунди и док могли бы и не вести с ним никаких разговоров — въехав в город, он сразу же задумался о людях, которые там жили. Им не нужно беспокоиться о том, что их узнает какой-либо шериф или кто-то из прежних жертв. Им не приходится скрываться в горах, разыскивая убежище от холода и дождя, страдать от огнестрельной раны, которую нельзя показать врачу.
Дела, которые планировал Бен, как правило, проходили успешно, но и у него бывали промашки. Всего лишь пару недель назад четверо парней вернулись на совершенно загнанных лошадях, причем один из них был ранен, а вся их добыча составила четырнадцать долларов. Планы изменились в последний момент, и груз золота был отправлен на день раньше.
Там, внизу, в поселке, уже, наверное, рассказывают о его встрече с шерифом и о том, как он справился с Дакроу и Фернандесом. Большинству бандитов он нравился, и этот случай докажет, что он может справиться с делом. Между ним и лидерством стояли только Молина и Перрин.
Молина, Перрин и он. Майк потряс головой, как бы желая привести в порядок свои мысли. Хочет ли он стать преступником? И может ли он бросить Бена?
Задув лампу, он открыл дверь и вышел в темноту. Мгновение он постоял на крыльце, прислушиваясь. Было очень тихо, из салуна доносилась музыка. Он пошел по тропинке к поселку, надеясь, что по дороге никого не встретит — ему хотелось просто походить и подумать. Должен же он наконец принять решение!
Минуя главную улицу поселка, на которой стояли салун, магазин, платная конюшня, а также строение под названием гостиница — огромная спальня с рядами коек, Майк свернул и направился по одной из боковых улочек к ручью.
На улочке стояло несколько небольших домишек с загонами для скота, конюшнями и одним-двумя колодцами. Проходя мимо последнего домика, прежде чем скрыться под деревьями, протянувшимися вдоль ручейка, он услыхал: «…Ред-Уолл».
Майк замер. Дверь была распахнута, и из нее лился свет, но Бастиан стоял в темноте, и его было не видно.
Из домика доносился голос Керба Перрина:
— Это верняк! Мы сделаем все без чьих-либо указаний. На ранчо около двух тысяч голов скота, пятьсот отобраны для перегона, а у меня уже есть на них покупатель. Мы нагрянем перед рассветом.
— А кто там есть?
— Сейчас только четыре ковбоя. Но если мы протянем еще несколько дней, их будет около дюжины. Никто ничего не подозревает.
— А сколько будет наших?
— С десяток, может меньше. Ну и черт с ними, нам больше достанется при дележе. На этом ранчо Рейгана не будет никаких хлопот! Босс даже не услышит ничего до тех пор, пока нас будет уже не остановить. Уверен, он никогда не узнает, что это были мы.
— Не хотел бы я, чтобы он это узнал, — пробормотал Фернандес.
— К черту его! — ответил Дакроу. — Все, что мне нужно, — это разнести башку этому сопляку Бастиану!
— Держись меня, — сказал Перрин, — и я дам тебе такую возможность.
— Ты сказал, там есть женщины? — уточнил Дакроу.
— Да, две белые девушки, с ними мать и две служанки-мексиканки. Младшая — моя, остальные меня не интересуют.
— Нехорошо, — мрачно сказал Фернандес. — Я имею в виду женщин. Увести скот — пожалуйста. Но женщины? Тебя же будут преследовать всю жизнь.
Перрин пожал плечами.
— А кто об этом узнает?
