Он равнодушно пожал плечами.
— Называйте меня, как вам угодно. Я вовсе не проповедник, но успел достаточно повидать на своем веку и знаю, как опасна небрежность в отношениях с другими людьми. Выжить в пустыне, горах или еще какой-нибудь глуши не так-то просто, и всегда лучше держаться наезженной тропы, на ней безопаснее. Но стоит лишь заступить черту, как могут начаться неприятности. Сама по себе тропа служит своего рода доказательством того, что путь найден верный, и если ты думаешь, что сократишь его, пойдя по целине, то наверняка ошибаешься. Очень скоро тебе придется возвращаться назад, и, кто знает, найдешь ли ты дорогу. Укоренившиеся традиции тоже проверены годами, и нет никакого основания им не следовать… Люди выбрали себе путь, которым идти дальше, и отклоняться от него слишком далеко означает нарываться на неприятности.
— И как идет завоевание мира? — поинтересовалась она. — Новоявленный Александр Македонский ищет новые страны, чтобы их покорить? Или, может быть, вы решили остаться и для начала навести порядок здесь?
— Я останусь. — Он весело взглянул на нее. — Здешняя атмосфера пробуждает во мне желание остаться.
— У вас и револьвер даже есть. А стрелять из него умеете?
— Если возникнет необходимость. Хотя я предпочел бы не делать этого. Я не расстаюсь с оружием с тех пор, как когда-то по молодости мне удалось обзавестись им. Тогда я работал на одном ранчо. А теперь без него я чувствую себя не вполне одетым.
— Судя по тому, что я недавно слышала, вам и без пальбы удалось поставить Сидни Бердью в не очень приятное положение. Знаете, мистер Кеневен, вы очень необычный человек. Иногда выглядите как самый обыкновенный ковбой, а порой вдруг высказываете весьма неожиданные идеи и довольно странные мысли.
— Не берите в голову. Вот в Хулесбурге мне приходилось водить знакомство с одним городским пьяницей. Он мог часами декламировать по памяти стихи Шекспира. В свое время был профессором и преподавал в университете какого-то из восточных штатов. А потом начал слишком часто прикладываться к бутылке. Еще мне приходилось пасти коров с братом английского лорда.
— Намекаете на то, что, между нами говоря, и сам вы герцог, путешествующий по свету инкогнито?
— Я? Вынужден вас разочаровать. Я именно тот, за кого себя выдаю, — простой ковбой, этакий перекати-поле. Зиму я провел в горах, из-за снегопадов оказавшись отрезанным от остального мира. Вместе со мной там находились еще двое таких же парней, как и я. У нас оказалось с собой четыре книги, и к весне каждый знал их наизусть. А еще мы часто спорили, обсуждая их содержание. — Немного помолчав, он решил сменить тему разговора. — Я слышал, в городе стреляли?
— Да, и боюсь, что этим не закончится.
— А что из себя представляет Ролли Барт?
— Один из самых порядочных людей. Вы бы нашли с ним общий язык. Мне он нравился… то есть и сейчас тоже нравится. Прямодушен, снисходителен к чужим ошибкам, но не слюнтяй. Ему лет сорок, а может, чуть побольше. Всегда открыто говорит то, что думает. А уж размышляет он основательно и очень о многом.
Кеневен молча попивал кофе, а затем заметил как бы между делом:
— На днях видел в городе одного из ваших людей… Он ехал на коне с клеймом «Бокс-Н». Такой высокий мужик с покатыми плечами в клетчатой рубашке. Вы догадываетесь, о ком я говорю?
Дикси пристально посмотрела на него холодным взглядом. У него появилось неприятное ощущение, что ей известно гораздо больше, чем предполагал. Ну разумеется, Билл имел в виду того парня, что приезжал к Тысяче Родников на встречу с Бердью, и она видела его там. Возможно, ей даже удалось подслушать их разговор.
— Конечно, знаю. Это Керб Даль. Он действительно работает у нас. А почему вы спрашиваете?
— Просто интересно. Я пытаюсь понять расстановку сил. Понять, кто за кого…
— А многие здесь силятся разгадать, на чьей стороне вы.
Он рассмеялся.
— И вы в том числе?
— Да, наверное, и я тоже. Все-таки я слышала, как вы беседовали с собственным конем, и мне интересно, где именно вы решили, говоря вашим же языком, «подсуетиться».
— Те слова не были предназначены для чужих ушей, и Мне очень жаль, что вы в то время оказались поблизости. Но только отказываться от них я и сейчас не собираюсь. Мне известно, каким образом Рейнолдс завладел своим ранчо и как Пог заполучил свое. Ни у того, ни у другого нет ни морального, ни какого-либо иного права ставить условия или выдвигать какие-то требования. Вы, надо думать, слышали о том, что я наговорил Рейнолдсу, когда позавчера вечером встретил его здесь. Если честно, то я мог бы рассказать о нем намного больше, а за Пога я еще вообще не принимался. Но, учитывая, что вы никого не посвятили в мои планы, вам скажу. Он выгнал старика Картера из собственного дома, а затем подослал Эммета Чабба, который его и убил. Это одна из причин, приведших меня сюда.
— Жажда мести?
— Вообще-то… я назвал бы это иначе. А впрочем, думайте что хотите. — Он перегнулся через стол, придвигаясь поближе к ней. Ему очень хотелось, чтобы она поняла его правильно. — Видите ли, дела с законностью на Западе обстоят из рук вон плохо. Вместо того чтобы бороться с бандитами, местные судебные исполнители фактически покрывают их. Эммет Чабб затеял драку с Вином Картером, когда тот был пьян… Он даже не успел сообразить, что происходит. Его просто пристрелили. Но когда на месте разборки объявился судебный исполнитель, у Вина в руке оказался револьвер. И тогда убийство списали на самооборону. В ответ на такое решение Чабб открыто смеялся. Он неуязвим перед законом, но только на свете есть и другое правосудие — неписаные законы, которых принято придерживаться, когда оказываешься в какой-нибудь глуши. И одно из этих правил — закон честной игры. Не спорю, тут суровый край, и люди тоже довольно суровы. Но все же по большей части они порядочные, честные граждане. И тем не менее местный судебный исполнитель практически назначен Чарли Рейнолдсом. А до ближайшего суда ехать сотню миль, и к тому же через земли индейцев. Когда нам на пути попадается бешеный пес или волк, каждый из нас не задумываясь пристрелит его. Если человек начинает совершать зверские убийства, то рано или поздно он тоже будет убит. Когда двое сходятся в поединке, даже не выясняя, кто прав, а кто виноват, исход такого поединка можно считать честным, даже если один из бойцов значительно превосходил другого умением и сноровкой. Но выстрел в спину не оставляет ни малейшего шанса дать сдачи. Такая смерть вопиет о возмездии. Вин Картер был моим другом. И у него не осталось никого, кто бы отомстил за него. Он не ходил в ганфайтерах, но все знали его как храброго парня и хорошего стрелка. Но в тот вечер, когда его убили, он напился в стельку и едва открывал глаза. Думаю, до него так и не дошло, что с ним случилось. Значит, совершено убийство. Возможно, еще до того, как здесь прояснится обстановка, мне предоставится случай свести счеты с Чаббом. Искать его не придется. В один прекрасный день он сам придет ко мне. Это дело касается только нас двоих, и никого больше. А остальное — совсем отдельный разговор. Пог и Рейнолдс обзавелись своими ранчо, использовав для этого власть оружия и денег. И вот теперь они на ножах друг с другом. Но только ни у одного из них нет законных прав на ту собственность, которая фактически находится в их распоряжении. Когда стихнет стрельба, ситуация в окрестностях Соледада может разительно измениться. И у меня будет ранчо.
— Но где, Билл?
У него часто забилось сердце. В первый раз за все время она назвала его по имени. Он пожал плечами.
— Поживем — увидим. — Улыбка исчезла с его лица. — Кстати, после того как позавчера вечером мы с вами расстались, один господин объявил мне, что вы уже «застолблены» и чтобы я держался от вас подальше.
— Ну, а как вы поступили? — шутливо поинтересовалась девушка, но взгляд ее оставался серьезен.
— Я ответил ему, что глупо считать любую женщину своей собственностью, не испросив предварительно согласия на это у нее самой. Но он все-таки настаивал на том, что вы уже не свободны.
