Что касается трех «Харрикейнов», потерянных 16 ноября 1941 г., то с немецкой стороны нет никаких заявок на сбитые самолеты в этот день, да и вообще о каких-либо воздушных боях, потому что кроме атаки одиночного заблудившегося Ju52 другой тройкой «Харрикейнов», никаких встреч с воздушным противником в этот день зафиксировано не было. Спустя четыре часа, после начала поисков, пропавшие истребители были обнаружены. Позже к месту катастрофы вылетела пара гидросамолетов МБР-2 118-го МРАП, было проведено расследование и его материалы изложены в приказе командующего ВВС СФ № 01 от 1 января 1942 г.: «16.XI.41 г. командир звена старшина Семененко, летчики: сержант Кобацкий и старший лейтенант Булычев, выполняя боевое задание барраж над линией фронта, вошли в низкую облачность, не учли превышение местности, врезались в сопку. Самолеты “Харрикейн' разбиты, летчики погибли. Основным виновником катастрофы трех самолетов является командир звена Семененко, который вел звено бреющим полетом при плохой горизонтальной видимости» 10*.
Вообще эта катастрофа очень напоминает гибель трех Су-27 из состава пилотажной группы «Русские витязи» в районе авиабазы Камрань, когда самолёты шли за ведущим Ил-76 и в СМУ столкнулись с горой. В случае, произошедшим 16 ноября 1941 г., три «Харрикейна» разбились на одной сопке и рядом с ней, а это возможно только при столкновении в отсутствии видимости, а не в воздушном бою, как это хочет представить Ю.Рыбин.
Пользуясь случаем, хочу высказаться насчет еще одной «утки», запущенной на страницы авиационной печати Рыбиным. В журнале «Авиация» № 6 в статье «Служили два товарища» Рыбин описывает гибель командира эскадрильи 19-го ГИАП майора Зайцева как самоубийство: «Конечно, сейчас невозможно выяснить всех обстоятельств того, что толкнуло Александра Петровича Зайцева на такой поступок — направить твердой рукой свой самолет в смертельное пике. Но именно так закончился жизненный путь замечательного летчика-истребителя, героя первых воздушных схваток в небе Заполярья».
Надо признать, что у командования ВВС 14-й армии были веские причины для снятия майора Зайцева с должности командира 760-го ИАП (не связанные с его летной работой). Назначение его в родной 19-й авиаполк с понижением в должности до командира эскадрильи никак не может быть причиной объявления Зайцева самоубийцей. Производивший расследование этой катастрофы штурман 19-го ГИАП майор Шевченко в мае 1942 г. записал следующее: «Вопреки указаниям командира полка после взлета набрать высоту и пристроиться к бомбардировщикам для выполнения боевой задачи, майор Зайцев начал пилотаж на малой высоте. Пилотаж производил на высоте 300–350 метров, выполняя фигуры, связанные с потерей высоты, и, снижаясь, до высоты 200 метров. Попилотировав 4–5 минут, пошел с набором высоты в направлении группы истребителей и бомбардировщиков, уходивших на задание. На высоте 500–600 метров сделал еще один переворот, положив самолет “на спину', перешел в пикирование с выводом на 180 градусов. Видя, что для вывода из пикирования высоты не хватает, начал резко выводить. Вследствие резкого вывода из пикирования самолет потерял скорость и с высоты 50 метров принял отвесное положение, ударился о правый берег реки Кола… Виновником катастрофы является командир эскадрильи майор Зайцев» 11 *.
Вот мнение командира полка майора Рейфшнейдера, вылетевшего во главе своих истребителей на сопровождение бомбардировщиков к аэродрому Луостари: «На высоте 2200 футов 12* я увидел самолет майора Зайцева на одной высоте со мной и метров 100 впереди. В этот момент он сделал переворот и с отвесным пикированием пошел к земле. В процессе вывода, по- видимому, из-за малой скорости и резкого взятия ручки на себя самолет начал покачиваться с крыла на крыло, и в момент выхода из 'пике' врезался в землю под углом 30–35 градусов» 13*. Как видим, расследование этой авиакатастрофы говорит о том, что летчик разбился на самолете «Аэрокобра» в результате собственной неосторожности и недисциплинированности.
Мне не понятно, как может Рыбин обвинять Александра Зайцева в самоубийстве лишь на основании одних своих домыслов, тогда как документы говорят о том, что этот человек погиб из-за своей роковой ошибки? Причём, таких ошибок в лётной среде совершалось немало во все времена. К сожалению, во время войны и после неё погибло много прекрасных летчиков из-за любви к пилотированию на предельно малых высотах с высокими перегрузками, к примеру: капитан Сгибнев, летчик-испытатель Станкявичус, легенда современной морской авиации России генерал-майор Апакидзе и т. д. Список, к сожалению, будет очень длинным…
Борис Сафонов для летчиков-истребителей ВВС СФ не был в роли Жанны д’Арк, поднимавшей в свое время солдат Франции на бой. Наши авиаторы из самых разных полков и эскадрилий в меру своих сил у профессиональной выучки выполняли свой солдатский долг с самых первых дней войны. И эта работа в большинстве случаев никак не была связана с Борисом Сафоновым. Так, к примеру, всего одно звено И- 15бис 1-й АЭ 72-го САП — летчики старший лейтенант Уваров, лейтенанты Красавцев и Арефьев — при отражении первого налёта немецких бомбардировщиков на Ваенгу оказались лицом к лицу с крупной группой вражеских самолетов. Несмотря на то, что их было всего трое, летчики вступили в бой и даже преследовали бомбардировщиков. Значимость фигуры дважды Герой Советского Союза подполковника Б.Ф.Сафонова, на мой взгляд, заключается в нескольких аспектах:
1) он первым на Севере сбил вражеский самолет и это было заметное событие на флоте, о котором упоминает в своих дневниках командующий Северным флотом вице-адмирал Головко;
2) Сафонов уже в июле 1941 г. вышел в лидеры по числу сбитых самолетов и это обстоятельство, естественно, стало пропагандироваться, как пример для других летчиков;
3) 4-я эскадрилья, которой командовал Сафонов, имела к началу войны на вооружении наиболее совершенные по сравнению с другими эскадрильями самолеты И-16 с мощным пушечным вооружением, а потому стала первой по числу сбитых вражеских самолетов и этот факт также учитывался;
4) воздушный оой Сафонов требовал вести всей группой, прикрывая друг друга, но так часто вели воздушные бои и в других наших авиационных частях, и это было единственно верным принципом ведения воздушных боев на низкоскоростных самолетах И- 16 и И-153 против Bf109 и Bf110;
5) принцип внезапной атаки противника не был новостью, но, в отличие от многих других командиров ВВС Красной Армии, Борису Сафонову с успехом удавалось реализовывать этот принцип на практике, и этому он учил своих подчиненных;
6) Сафонов обладал необходимыми качествами командира и организатора — недаром его назначили командиром сформированного 78-го ИАП, оснащенного новыми для нас самолетами «Харрикейн», а это значит, что именно ему предстояло возглавить освоение и эксплуатацию самолета, технический уровень которого во многом превосходил тот, который имела основная масса истребителей, находящихся на вооружении ВВС СФ. Кроме того, предстояло научиться правильному боевому применению этих машин, и не в спокойных условиях тылового ЗАПа, а на фронте!
О тактических приемах, применявшихся Борисом Сафоновой и другими нашими летчиками, неизвестно практически ничего, кроме многократно описанного боя 15 сентября 1941 г., когда И-16 атаковали бомбардировщиков «наскоками» из облаков с последующим уходом в облака. Кроме того, командир определил ударную и прикрывающую группы, именно так, как требовал Боевой устав советской истребительно авиации 1940 г. Все это характеризует Б.Ф.Сафонова как отличного летчика-истребителя и талантливого авиационного командира.
Что касается ведения воздушных боев с истребителями противника, то можно с уверенностью
