сказано среди прочего: 'Во весь свой рост он возвышается над Европой и над Азией...' – 'Человек с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата...' – 'Фамилия дает нам его образ: Сталин – сталь. Он несгибаем и гибок, как сталь...' – 'Если Сталин верит в массы, то и массы верят в него... Он спас. Он спасёт'.
В январе–феврале 1937 года побывал в Москве немецкий писатель Л. Фейхтвангер‚ еврей по происхождению. Он встречался и беседовал со Сталиным и написал книгу 'Москва, 1937'‚ составленную из небольших главок с самостоятельными названиями: 'О несчастливой жизни на Западе'‚ 'О счастливой жизни советских граждан'‚ 'С каждым днем все лучше и лучше'‚ 'Государство – это мы'‚ 'Еще раз о счастье советских граждан' и прочее. Фрагменты из книги: 'Мелкие неудобства не заслоняют от них (москвичей) того большого‚ которое может дать только жизнь в Советском Союзе...' – 'Они точно знают‚ что через два года у них будет одежда в любом количестве и любого качества‚ а через десять лет и квартиры в любом количестве и любого качества...' – 'Народ благодарен Сталину за хлеб‚ мясо‚ порядок‚ образование и создание армии‚ обеспечивающей это новое благополучие...'
Переводчица Фейхтвангера, приставленная к нему, докладывала начальству: 'Фейхтвангер вёл бесконечные разговоры о неудобствах жизни в Советском Союзе, жаловался на обслуживание в гостинице... Мне он иронически заявил, что... как ни прекрасно в Советском Союзе, он все же предпочитает жить в Европе'.
Фейхтвангер сомневался в законности процесса над Каменевым и Зиновьевым, но Сталин, по всей видимости, сумел убедить его и разрешил присутствовать на суде Пятакова–Радека. Фейхтвангер поверил в виновность обвиняемых и написал в своей книге: 'Когда я увидел и услышал Пятакова‚ Радека и их друзей‚ я почувствовал‚ что мои сомнения растворились‚ как соль в воде...' – 'Достаточно только прочесть любую книгу‚ любую речь Сталина‚ посмотреть на любой его портрет... и немедленно станет ясно‚ что этот умный‚ рассудительный человек никогда не мог совершить такую чудовищную глупость (показательные процессы)‚ такую грубую комедию...'
Книгу 'Москва, 1937' отпечатали в СССР тиражом двести тысяч экземпляров и широко использовали для пропаганды; в конце 1940-х годов, во время борьбы с 'безродными космополитами', книги 'космополита' Фейхтвангера изъяли из магазинов и библиотек. После смерти Сталина его исторические романы и собрание сочинений издавали большими тиражами.
ОЧЕРК ДВАДЦАТЫЙ
1
Н. Полетика‚ историк: 'Великий страх' наступил не сразу. Он подкрадывался медленно и постепенно и хватал нас исподтишка... В этом тяжелом оцепенении 'великого страха' жило все население Советского Союза более двух десятков лет. Никто не был уверен в завтрашнем дне‚ никто не знал‚ будет ли он завтра ходить на свободе... Но бежать куда-либо было уже невозможно: границы страны были на запоре'.
В Советском Союзе насаждалась атмосфера подозрительности‚ ненависти к врагам‚ страха перед карательными органами; завербованные сексоты (секретные сотрудники) внедрялись во все слои общества‚ особенно среди интеллигенции‚ находившейся под бдительным надзором. Донос процветал. Рабочий‚ служащий‚ колхозник‚ крупный партийный деятель‚ инженер и академик могли встретиться в одном лагерном бараке в результате анонимного сообщения или телефонного звонка. Страх перед арестом приводил к стремлению опередить других‚ первым сообщить в 'органы' о подозрительном поведении или двусмысленной фразе соседа‚ знакомого‚ сослуживца‚ чтобы самому не пострадать во время террора.
На всю страну прославились знаменитые доносители‚ и среди них подросток Павлик Морозов‚ который выдал своего отца и погиб‚ – его возвеличивали по радио и в газетах‚ в школах и детских садах‚ ему ставили памятники‚ его именем называли школы‚ на его примере воспитывали молодое поколение. Доносы‚ клевета‚ сведение личных счетов – все это прикрывалось лозунгами о бдительности; люди научились скрывать свои мысли и говорить неправду – дома‚ в гостях‚ на работе; остерегались разговаривать откровенно с собственными детьми‚ которые могли проговориться в школе или на улице. Появилось теоретическое обоснование доносительства: 'Чем больше арестуют, тем лучше; скорее станет понятной эта нелепость – не могут же все граждане страны быть врагами'. Появились заповеди советского человека‚ которые шепотом сообщали друг другу: 'Не думай. Подумал – не говори. Сказал – не записывай. Написал – не подписывай. Подписал – откажись'.
В разоблачении врагов участвовали дети и взрослые; в кинотеатрах показывали фильмы о шпионах и вредителях‚ которых ловили чекисты‚ пограничники и пионеры; на плакатах изображали 'ежовые рукавицы'‚ которыми нарком НКВД душил многоголовую гадину со свастикой на хвосте. Ошибка при проектировании‚ невыполнение завышенного плана‚ авария на заводе или пожар‚ крушение на железной дороге и падение самолета, любые проблемы и трудности вызывали обвинения в 'массовом вредительстве'. В газете 'Правда' предостерегали: 'Агрегаты сами не ломаются, котлы сами не взрываются. За каждым таким актом спрятана чья-то рука...'
С. Боровой‚ историк: 'Призывы к 'бдительности'‚ к преодолению 'идиотской болезни беспечности'... с большой настойчивостью и последовательностью вбивались в головы... Многие‚ стремясь уцелеть и движимые инстинктом самосохранения‚ включались в борьбу с вредителями‚ выявляли их‚ иногда видя в этом средство не только уцелеть‚ но и расправиться с недругами‚ конкурентами‚ почувствовать свою 'силу'‚ испытывая подлую радость от сознания‚ что... в твоих руках судьба человека‚ который до этого был для тебя недосягаем'.
Врагов выявляли повсюду‚ и каждому руководителю могли приклеить опасный ярлык 'беспечности'‚ если в его учреждении не разоблачали достаточное количество вредителей. На партийных собраниях в Коми АССР выступавшие с гордостью сообщали о том, что им удалось разоблачить 'тридцать... сорок с лишним... более пятидесяти человек...'; секретари районных комитетов партии, отчитываясь перед обкомом, проставляли цифры в графе бланка: 'Раскрыто врагов народа с партийным билетом в кармане'.
Л. Каганович докладывал на пленуме ЦК партии: 'С транспорта мы уволили 485 бывших жандармов‚ 220 эсеров и меньшевиков‚ 572 троцкиста‚ 1415 белых офицеров‚ 285 вредителей‚ 443 шпиона. Все они были связаны с правотроцкистским блоком...' ('уволены' – означало репрессированы). Секретарь обкома партии сообщал из Иркутска: 'Партийное и советское руководство целиком было в руках врагов... Теперь начали копать в НКВД. Однако я не только не унываю, но еще больше укрепился в уверенности, что все сметём, выкорчуем, разгромим и последствия вредительства ликвидируем. Даже про хворь свою и усталость забыл, особенно когда побывал у т.т. Сталина и Молотова. Очень прошу, помогите кадрами'.
Сажали за 'антисоветские высказывания' и 'потерю бдительности'; сажали и казнили за 'контрабандное протаскивание идей‚ враждебных ленинизму'‚ за 'вредительскую работу на историческом фронте' и 'фальсификацию истории партии'; упрятывали за решетку 'идеологически чуждые элементы' – под эту формулировку можно было отправить в лагерь‚ а то и расстрелять любого гражданина страны. Арестовывали и для пополнения состава принудительных лагерей – даровой рабочей силы‚ с помощью которой возводили промышленные объекты и перекрывали реки‚ прокладывали железные дороги и автотрассы‚ строили города‚ валили лес‚ добывали золото, уголь, медь, никель и другие полезные ископаемые в шахтах и рудниках Воркуты, Колымы, Норильска, на полуострове Таймыр и в прочих отдаленных районах страны. При планировании долгосрочных работ руководители ГУЛАГа намечали необходимое количество заключенных‚ а республики‚ области и города предоставляли в лагеря требуемое количество рабочей силы – с учетом 'вероятной смертности'. Шло массовое уничтожение представителей всех народов Советского Союза – ради благополучия этих самых народов‚ провозглашенного в программах
