постоянно… боялась, что… потеряю тебя…
— Ты меня не потеряешь никогда, — ответил князь. — Я ведь сказал тебе на вершине Эзы, что мы вместе с самого дня рождения этого мира и будем вместе целую вечность.
Анцелла вздрагивала, внимая его решительному, полному жара голосу.
— Я хочу, — продолжал князь, — чтобы ты забыла о вчерашних событиях. Мне жаль, что тебе пришлось испытать все это, пройти через боль и мучения. Простишь ли ты мне, если я каким-либо образом принимал в этом участие?
— Мне нечего… прощать, — пробормотала Анцелла, со всей серьезностью воспринимая его слова.
— У маркизы были долги, — объяснил князь. — Она пришла ко мне в комнату с просьбой о помощи, и я выписал ей чек на тысячу фунтов. — Князь поколебался и чуть погодя добавил: — Я видел это ее глупое письмо на адрес фирмы, которая собиралась с нею судиться. Она писала, что вернет оставшиеся деньги сразу же после того, как выйдет замуж.
В голосе князя прозвучала нотка раздражения.
— Она приложила к письму выписанный мною чек. Как тут было не возникнуть предположению, что я и есть тот самый мужчина, за которого она вскоре выйдет замуж. Вот как все это поняла моя мать.
Анцелла положила голову на его плечо.
— Мне… стыдно! Но я… не… поняла этого.
— А могло ли случиться иначе, мое невинное создание? — спросил он. — Ты так молода, почти ничего не понимаешь в светских интригах, ухищрениях и обманах. Вот почему я и хочу тебе кое-что предложить.
Какая-то новая нотка в его голосе принудила Анцеллу поднять голову и взглянуть на него широко раскрытыми глазами.
— Что? — спросила она.
— Ничего страшного, — успокаивающе произнес князь. — Просто мне кажется, что отвечающим ангелу местом не может быть ни Монте-Карло, ни Санкт-Петербург, Париж или Лондон. Я хочу, чтобы мы отправились в путешествие.
Он почувствовал, как от волнения Анцелла быстро и глубоко задышала.
— Не на некоторое время, моя драгоценность, — произнес он, — а на несколько лет, возможно, на всю жизнь… — Анцелла молчала, поэтому он продолжал: — Так уж сложилось, что у меня есть земли в Америке, во Флориде, а поскольку в своей жизни я намереваюсь делать и нечто полезное, а не только развлекаться в поездках по Европе, я хочу использовать эти земли и построить дом для себя и своей жены. — Князь крепко прижал Анцеллу к себе. — Когда я увидел тебя в таверне с ребенком на руках, то подумал, что Флорида будет самым лучшим местом для воспитания наших детей. За Атлантическим океаном расцветают новые идеи, стремления, новый стиль жизни. Ну так что, покинем этот старый мир, моя девочка, и вместе поищем лучшую, более достойную нас жизнь?
Он никогда не видел, чтобы лицо Анцеллы так светилось, чтобы она была так хороша.
— Вы ведь знаете, что я чувствовала бы себя… как на небе, где бы только не была с вами, — сказала Анцелла. — Здесь… я боюсь… Поскольку вы такое важное лицо, а я совсем не знакома с подобной жизнью… с тем, как живете вы. Вы во мне скоро разочаровались бы.
— Ты никогда не разочаруешь меня, — заверил князь.
— Но в Америке я могла бы вместе с вами работать… заботиться о вас… помогать вам… и любить, — прошептала Анцелла.
— Вот этого-то я и хочу, — заверил ее князь. — До этого времени я на протяжении многих лет тосковал, ожидая встречи с тобой. — Князь посмотрел ей в глаза. — Предчувствие говорило мне, что где-то на свете есть женщина, способная стать моей второй половиной. Откуда же я мог знать, как мог угадать, что эта женщина — ангел?
Анцелла рассмеялась, а князь прижал свои губы к ее устам, и Анцелла, как и предыдущей ночью, почувствовала, как возносится к небесам.
И вновь все самое прекрасное и удивительное, что существовало вокруг: солнце, небо, цветы, море, — все принадлежало только им.
Анцелла чувствовала, как поцелуи князя становятся все более бурными и горячими, и ей казалось, что эти поцелуи раздувают огонь страсти, который едва тлел в ней. Этот огонь охватывал теперь ее всю — тело, сердце, душу.
Когда князь прижал ее к себе еще сильнее, Анцелла поняла, что любовь может быть не только утонченной и обворожительной, но еще и необузданной, обжигающей, стремительной, подавляющей. Настолько подавляющей, что в ней уже не остается места для проблем мелких или незначительных. Как боги, а не как мужчина и женщина, они были благословлены и окружены всем тем, что называют божественным.
— Люблю тебя! Преклоняюсь и почитаю! — долетел до нее голос князя. — Ты моя, Анцелла, была моею всегда! Теперь, любимая, мы начнем жить полной жизнью, поскольку обрели друг друга.
В его голосе прозвучали торжественные ноты, какое-то восхищение; для Анцеллы это было как сигнал трубы, которому не подчиниться было нельзя.
Взглянув на него, Анцелла подумала, что князь напоминает крестоносца, который отправляется сражаться за все, что пленяет и вдохновляет. И в то же время его потребность быть рядом с ней казалась Анцелле очень естественной.
— Люблю… тебя, — прошептала она. — И… полагаюсь на тебя.
— Это мне и хотелось от тебя услышать, моя маленькая, — сказал князь. — Мы обязаны всегда верить в себя и собственное предназначение.
Анцелла почувствовала страшный стыд за то, что усомнилась в князе.
— Прости меня, — прошептала она, зная, что он ее поймет.
— Мне не за что прощать тебя, — ответил князь. — Любимая, это ведь ты меня вдохновила. Это ты пробудила во мне желание достигнуть в жизни цели, которая стала понятнее мне лишь тогда, когда я встретился с тобой. Сейчас все изменилось. Сейчас, моя единственная, мы вместе и можем вознестись на вершины мира и штурмовать даже небо, если это нам потребуется!
Слушая князя, Анцелла чувствовала, что вновь уносится вместе с ним на небеса. И тогда он с силой прижал свои необузданные, жаждущие поцелуев горячие губы к ее устам.
Анцелла без остатка принадлежала ему и своим безошибочным шестым чувством ощутила, что, несмотря на возможные трудности, которые могут встать на пути, их любовь продлится вечно.
