твоей Душе. Ты больше не будешь песчинкой Мироздания, ты сольешься с ним, и кто знает, останешься ли ты прежней! Бесконечна сила Миров! Нет слабому входа туда! Но если ты откажешься, то я покину эту реальность, а ты забудешь все, что с тобой произошло.
Леденея от ужаса, Девушка стояла перед разверзшейся Бесконечностью. Всполохи далеких Солнц и Галактик играли в ее глазах. Жаркий ветер бездны развевал ее великолепные черные волосы, опаляя лицо, не давая вздохнуть.
Она ничего не сказала в ответ Повелителю, а лишь слегка наклонила голову в знак согласия.
Свет вокруг померк. Мир провалился в Тартар. Сквозь меркнущее сознание она услышала мощный глас: «Повелитель сделал свой выбор!»…
Она почувствовала себя в Бесконечности. Одновременно она была Везде и Нигде, чувствовала Все и Ничего. Сотни Пространств и Миров стучались в ее Сознание, прося поддержки, умоляя помочь. У нее захватило Душу от осознания свершившегося Чуда. Внутри себя и Вне, всем своим телом она с благоговением и радостью внимала голосу Повелителя, полному Любви, Преданности и Нежности:
– Приказывай, Королева!
Звезды вокруг ослепительно вспыхнули бело-голубым сиянием. Мир затих и приготовился стать Сказкой.
Алсан
Ветер перекатывался и играл теплой степной пылью. До горизонта простиралась равнина, на которой ежились короткие гребенки жесткой, выгоревшей на солнце травы.
Задрав кверху черный нос, Алсан принюхался. Его чуткий слух и обоняние уловили близость родного очага.
– Фарси, далеко ли еще? – спросил Алсан у своей очаровательной спутницы.
Короткая серо-коричневая шерсть Фарси искрилась и играла на Солнце, переливаясь причудливыми узорами. Они уже честно прошли половину пути, никуда не сворачивая, делая лишь короткие привалы.
Фарси хитро прищурила глаза, смотревшие из-под сбившейся на лоб от быстрого бега челки, и сказала:
– О, повелитель, осталось идти всего лишь чуть меньше большего…
Алсан сморщил лоб, пытаясь прикинуть это расстояние. Сколько это меньше большего? Но так как ничего в голову не пришло, он решил что все правильно и все под контролем, главное – Фарси в курсе. Настоящему воину не пристало ошибаться в числах и расчетах. Поэтому он следуя своим внутренним ощущениям сказал:
– Можно считать, что мы уже почти пришли, привал.
Алсан с шумом грохнулся на землю, подняв облако пыли. Ноги от долгого пути у него просто подкашивались.
Фарси, мягко ступая, тихо подошла и пристроилась рядышком.
– О, Алсан, а много ли народов в твоем селении? – спросила она почтительно.
Алсан, уже засыпая, почесал задней лапой за шикарным мохнатым ухом, просипев что-то вроде: «Хр-р-р-росто тьп-п-п-пма…» И заснул.
Фарси снова хитро прищурила глаза, и, подняв хвост трубой, побежала ловить бабочек – это было ее любимым занятием.
– Странные, однако, эти мужчины, – думала она. – Когда молчишь, они тебе все уши проговорят про государственные дела и планы, а как заинтересуешься, спросишь – так храпят, как медведи в берлоге.
Летний сезон на планете Доринфов подходил к концу. Кочевой народ Суулов – Людей-Псов потянулся к месту селения-зимовки.
Сиреневые закаты сменялись серебристыми рассветами. Открывались бутоны фойхов – степных зеркальных цветов, лепестки и стебли которых с тихим серебряным звоном отражали свет, как зеркала. Фойховые поля в это время становились похожими на упавшее на землю Солнце. Будто Солнце рассыпалось на бесконечное число солнечных зайчиков.
Алсан шел на зов предков. Уже четыре поколения императоров Суулов сменились у власти, настал черед нового правителя.
Фарси смотрела на этого лопоухого болтуна и про себя думала:
– И это царь?! Да в нем одной только шерсти – на всех хватит, и уши, что до травы достают, а так лопух-лопухом: ни солидности, ни статности, ну в кого он такой?
И все-таки он ей нравился – веселый, теплый, солнечный, рубаха-парень. Она так любила зарыться носом в его густую теплую шерсть и слушать его рассказы, в которых звучала мудрость веков.
Алсан поутру был бодр и весел и снова взбрыкивал впереди как молодой вогр (вогр – это местный бык, который охраняет стадо и заботится о потомстве). Фарси еле поспевала за ним.
В бешеном темпе они добрались до родного стойбища. Там их уже с нетерпением ждали друзья, знакомые, родные.
На пригорок, заросший молодой травой, взобрался местный знахарь и колдун Фархад.
Он был колдуном от рождения. В своем семействе он был первым, у кого на лбу между ушами сияла «священная» отметина – клочок белой шерсти – символ могущества и колдовской силы.
Фархад по древнему обычаю каждый год объявлял Главное Правило – закон, по которому выбирался новый правитель.
И в этот раз Фархад зашел на холм и улыбнулся белозубой улыбкой. Передние ряды лохматых дам не выдержали такого напора обаяния и завиляли хвостами, глядя на него.
Фархад, между тем, повернулся по ветру носом, закрыл глаза, прислушиваясь и улавливая каждый звук, каждую вибрацию собравшегося народа. Через минуту, повернувшись, он с тем же белозубым оскалом сообщил:
– Суулы! Нашим повелителем в этом году будет тот, чьи УШИ САМЫЕ БОЛЬШИЕ И КРАСИВЫЕ.
От избытка чувств в глазах Фарси потемнело, а лапы сами собой стали подкашиваться, и горизонт повело…
Но ее привела в чувство оплеуха большой мохнатой лапы. Алсан стоял перед ней с горящими любовью глазами. Уши его от восторга торчали в разные стороны.
– Ну что, Фарси, теперь ты больше не будешь дразнить меня лопухом?!
– Ну что Вы, Ваше величество…
– Тогда скажи, какие бабочки тебе нравятся больше всего?
Фарси от восторга потеряла дар речи: «Бабочки…! Бабочки. Он – Король, а тут какие-то бабочки, и для меня»?!!
Она счастливо пролепетала:
– Зеленые…
Столб пыли, взлетевший из-под лап Алсана, застлал весь горизонт. Повелитель, задрав хвост и размахивая королевскими ушами, скакал вперед, к Солнцу по сложной кривой. Недалеко от него порхала зеленая бабочка.
Лопух! – только и сказала Фарси и… весело побежала за ним вдогонку.
Крестовый поход
Ночная тишина завораживала. Близилась полночь. Часы начали мерно отсчитывать двенадцать ударов. Кукушка с ошалелыми глазами выпорхнула из часов, прокричала три раза «ку-ку» и смылась обратно. Мелкая нежить повылазила из углов и устроила Совет.
– Дорогие господа, Чайники и Кастрюли, – начал собрание Стенной Шкаф.
Он был очень древним, и поговаривали, что он из дуба Пластиковые этажерки тихо хихикали по этому
