ничего не вызывает. А я перечитываю «Анну Каренину» и нахожу в ней удивительно умные вещи. Жаль, бесполезные. Для меня, во всяком случае».
Ее никто не навещал, да она и не ждала этого. Инна отправилась долечиваться на модный заграничный курорт, бывшие коллеги, во-первых, не знали, где она находится, а если и знали, то слишком были заняты устройством собственных дел. Только в санатории до сознания Анны дошла не слишком приятная истина: подруг у нее нет.
Друзей — тоже. Та, молодая компания состояла, в основном, из приятелей Евгения, с их женами и подругами. А в обыденной жизни ей хватало общения с мужем и забот о сыне, флирт она не приветствовала, воспитана была достаточно строго. Если бы родители не погибли в автокатастрофе, когда она только-только поступила в институт, возможно, многое в ее жизни сложилось бы по-другому. Но в то черное время она ухватилась за Евгения, как за соломинку, благо казался он надежной опорой и, кажется, искренне ее любил.
А потом — разлюбил. Или жизнь переменилась так, что вытащила наружу не самые приятные черты его характера. Или он сам переменился, пытаясь не просто выжить, а устроиться «как белому человеку», а не «нищему совку». И нашел женщину, которая готова была помочь ему стать этим самым белым человеком. Возможно, он ее даже и не любит. А возможно — это непреодолимая страсть. Какая ей, Анне, разница? Она своими руками так выстроила жизнь, что осталась практически в полном одиночестве. И жаловаться при этом может только на себя саму.
И — курить, как только сердце начинало предательски трепыхаться. Как все ранее некурящие женщины, Анна, начав курить, уже через несколько дней просто не могла обходиться без сигарет. Да и отвлекало это немудреное занятие: открыть пачку, вытащить сигарету, щелкнуть зажигалкой, затянуться… Все при деле, а голова после первой затяжки уже не кружилась, наоборот, становилась более ясной и трезвой.
Уезжала из санатория Анна практически здоровая физически, но все еще не отошедшая от своего «внутреннего наркоза». Кстати, уезжать не хотелось: конец апреля был уже почти по-летнему ясен и даже жарок, бытовые заботы не тяготили, а дома… Что такого приятного ждало ее дома? Готовые к отъезду, уже чужие муж и сын? Пустая квартира? Новая работа? Вот разве что работа…
Дома ее, впрочем, ждал сюрприз: вместо готовых к отъезду мужа и сына она обнаружила полупустую, хотя довольно чистую квартиру, девственно пустой холодильник и записку на столе, возле ее любимого места:
«Нам удалось уехать чуть раньше. Прости, что не получилось по- человечески попрощаться. Я забрал часть библиотеки и, естественно, все наши вещи. Напишем, когда окончательно устроимся на новом месте. Шурик тебя целует. Е.»
Анна опустилась на стул и тупо перечитала записку еще раза три. Вот так закончились почти девятнадцать лет абсолютно благополучного брака. Почти пустые книжные полки, распахнутые полупустые шкафы, уже успевший осесть на мебели тонкий слой пыли. А она-то готовила себя к еще одному испытанию: долгому прощанию! Снова ошиблась…
Надо надеяться, что Шурику будет хорошо на новом месте. Десятый класс он закончит уже там, в Канаде. Или у них другая система образования? Хотя какая разница, ей об этом вряд ли кто-нибудь что-то сообщит. И писем не будет: Евгений часто говорил про себя, что у него, как у самолета, нет заднего хода. И стоп-крана тоже нет, и никогда не было…
Ну, вот и все. То, что началось несколько месяцев назад сильнейшим приступом боли в любимом углу кухни, там же и закончилось — абсолютным крахом. Еще недавно она считала, что у нее есть все, сейчас отчетливо понимала, что не осталось ничего. И есть только два выхода из этого положения: покончить с собой, причем не откладывать это ни на минуту, или…
Или стиснуть зубы и попытаться жить дальше. В санатории она поняла, что есть многое, кроме работы и забот о семействе. Она свободна, совершенно свободна, к тому же может не беспокоиться ни о работе, ни о деньгах: обещанной зарплаты ей хватит.
А сейчас нужно сходить в магазин, купить что-то на первое время, немножко прибраться в квартире, принять ванну, по которой она истосковалась после общего, не слишком презентабельного душа в санатории. Купить газету с программой телепередач. Лечь спать пораньше…
Анна решительно поднялась с места и медленно, как во сне, опустилась на пол…
Работа в издательстве, к которой Анна приступила, увлекла ее больше, чем она могла предположить. Читать она всегда любила, а тут выяснилось, что у нее помимо врожденной грамотности обнаружились еще и отличное чувство слога и феноменальная память. Рукописи, прошедшие ее редактирование, не нуждались даже в корректуре.
С другой стороны, мемуары оказались вовсе не такой «скучищей», как можно было предположить. Правда, большинство авторов излагали интереснейший материал «шершавым языком плаката», но лишь немногие из них с пеной у рта отстаивали свою авторскую самобытность и право именно на такой стиль изложения. Этих Анна отправляла к старшему редактору, а тот, как правило, значительно дальше, причем после первых двух случаев даже не читал того, что ему передавали.
Зато с другой категорией мемуаристов работать было и легко, и приятно. На стилистическую правку они соглашались безропотно, признавая, что сами «не по этому делу», а по ходу редактирования рукописи припоминали свежие и интересные детали по сюжету, которые только украшали книгу. Подавляющее большинство из них потом забывали, кто так отшлифовал их первоначальное произведение, и все лавры охотно возлагали на свое чело.
Но были и другие, правда, в меньшинстве. Знаменитый, еще не старый генерал авиации, отличившийся в афганском небе, пригласил Анну к себе «на чашку чая», познакомил с женой, молодой красавицей, бывшей балериной, и несколькими близкими друзьями, превознося до небес «редактора от Бога».
Эту же мысль он несколько раз — для пущей доходчивости — повторил самому директору издательства, а тот, в свою очередь горячо поблагодарил жену, которая сосватала ему прекрасный кадр. И кто бы мог подумать!
Инна впоследствии заметно охладела к Анне и звонила все реже и реже. По-видимому, принадлежала к той категории людей, которые предпочитают покровительствовать «сирым и убогим», а не общаться на равных с благополучными и в чем-то талантливыми людьми. Она искренне считала, что свою миссию выполнила, и может заняться чем-нибудь более интересным. И приглашать в гости не спешила.
Оправившись от операции и психологического шока, Анна снова похорошела. Правда, в густых каштановых волосах мелькали серебряные нити, а у глаз появились мелкие морщинки, но кожа по-прежнему поражала нежностью и гладкостью, а фигура — врожденной грацией. Вводить такую женщину в дом… ну, нет. Соперниц Инна не терпела ни в каком качестве.
Заработную плату Анне повысили, а заодно и прозрачно намекнули о возможном карьерном росте. Покупать одежду Анна предпочитала на ближайшем вещевом рынке, но коллеги были уверены, что все ее туалеты — из модных и дорогих бутиков. Есть такой тип женщин, на которых заурядные вещи смотрятся стильно и красиво. А к месту подобранные аксессуары лишь усиливают впечатление элегантности и хорошего вкуса. Конечно, Анна теперь могла себе позволить много больше, чем во времена семейной жизни, но покупала вещи лишь по необходимости, а не из любви к тряпкам и
Вы читаете Госпожа генеральша
