остался для нее тайной. Час спустя Тути спустился вниз, оставив синтезатор на растерзание Полу. Сел за стол напротив Лорен.
— Программа работает. Не для меня, но для него. Я только что показывал ему. Я показал ему фигуры с обратными тенями. Он все понял. А теперь сидит и играет Гайдна. С листа. Этот мальчик — гений.
— Ты про музыку?
Он пристально всмотрелся в нее, нахмурился.
— Да, полагаю, и в музыке тоже. Но я говорю о его пространственном воображении… координаты и перемещения в многомерном пространстве. Знаешь, если взять трехмерный объект и перенести его в четырехмерное пространство, он вернется зеркально отображенным. Поэтому, если мою правую руку, — он поднял правую руку, — поднять направерх или опустить налевниз, она станет в точности как левая.
— Не поняла, — покачала головой Лорен. — Что такое направерх и налевниз?
— Так Пол назвал перемещения вдоль четвертой оси координат. Те, кто придерживается научной терминологии, называют их ана и ката. Все равно, что вверх и вниз для плоскоземца, которому доступны только движения вправо-влево и вперед-назад.
Она подумала о превращении одной руки в другую.
— Все равно не могу себе этого представить.
— Я пытался, но тоже не смог, — посетовал Тути. — Наверное, наши мозги слишком закостенели.
Наверху Пол переключил «тронклейвер» в режим дуэта кафедрального органа и электрогитары и наигрывал вариации на музыку Перголези.
— Ты и дальше будешь работать на Хокрама? — спросила Лорен.
Тути вроде бы и не услышал ее.
— Невероятно, — пробормотал он. — Парень просто болтался неподалеку. Ты случайно привела его сюда. Невероятно.
— Ты можешь показать мне направление, ткнуть в него пальцем? — допытывался Тути у мальчика три дня спустя.
— Рукой — нет, — ответил Пол. — Я его вижу, в уме, но…
— И как же ты его видишь?
Пол прищурился.
— Какое-то огромное пространство. Мы словно подвешены среди чего-то другого. И возникает чувство одиночества.
— Почему?
— Потому что я подвешен и не могу вырваться. И никто не обращает на меня внимания.
На скулах Тути заходили желваки.
— Я думал, ты просто создаешь эти направления в своем воображении. А ты говоришь мне… ты действительно что-то там видишь?
— Да. В том числе и людей. Ну, не совсем людей. И вижу я их не глазами. Глаза — что мышцы. Они не могут указать эти направления. Но голова… вернее, мозг… он может.
— Охренеть можно, — вырвалось у Тути. — Извини за грубость. Нервы. Ты можешь показать этих людей на экране?
— Тени, как мы и говорили.
— Прекрасно. Нарисуй мне эти тени.
Пол сел за компьютер, его руки застыли над клавиатурой.
— Я могу показать их вам, но вы должны мне помочь.
— Чем?
— Я хочу, чтобы они услышали музыку. Тогда, возможно… они нас заметят.
— Эти люди?
— Да. Выглядят они странно. Они словно стоят на нас. Как-то связаны с нашим миром. И такие высокие… направысокие. Они нас не замечают, потому что в сравнении с ними мы совсем маленькие.
— Господи, Пол, я понятия не имею, каким образом мы сможем донести до них нашу музыку… Я даже не уверен в том, что они существуют.
Глаза Пола сузились.
— Я не лгу. — Он потянулся к «мыши», на экране начали возникать силуэты. — Помните, это лишь контуры, которые мы можем видеть. Потом я нарисую направерхние и левонижние линии, которые свяжут контуры.
Мальчик добавил сечениям густоты цвета, чтобы они выглядели объемными, улыбнулся, объяснил, что это необходимо, потому что проекция четырехмерного объекта в нашем пространстве становится, естественно, трехмерной.
— Выглядят они как растения в саду, с цветами и прочим, у них много рук и пальцев… очень похожи и на водоросли в аквариуме.
Тути, с отвисшей от изумления челюстью, не отрывал глаз от возникающей на экране картинки.
— По-моему, вы напрасно тратите время, — заявил Хокрам. — Заключение о разрешимости задачи мне нужно сегодня. — Он прошелся по гостиной, потом плюхнулся в кресло.
— Я занимался другими делами, — признался Тути.
— С этим мальчиком?
— Да. Такой талантливый парень…
— Послушайте, у меня могут быть неприятности. Я обещал, что сегодня исследование будет закончено. Получается, что я не держу слова. — Хокрам насупился. — Да чем вы занимаетесь с этим мальчишкой?
— Я его учу. Вернее, он учит меня. Сейчас мы создаем четырехмерный конус, элемент переговорного устройства. Конус трехмерный, я про материальную часть, но магнитное поле формирует четвертую координату…
— Знаете, как это выглядит со стороны, Питер? — спросил Хокрам.
— На дисплее это действительно выглядит странно, согласен…
— Я говорю о вас и мальчике.
От радостной улыбки Тути не осталось и следа. Он помрачнел.
— Не понимаю, о чем вы.
— Я многое о вас знаю, Питер. Откуда вы пришли, почему вам пришлось уехать… И то, что мне известно, не делает вам чести.
Лицо Тути залилось румянцем.
— Не надо бы ему бывать у вас, — продолжил Хокрам.
Тути встал:
— Убирайтесь из моего дома. Больше я вас знать не хочу.
— Обещаю вам, — Хокрам смотрел Тути в глаза, — что отсюда я прямиком пойду к родителям мальчика. Едва ли они захотят, чтобы их сын постоянно общался со старым… извините за выражение, педиком. Я им все расскажу, если вы не определитесь с решаемостью поставленной мною задачи. Я думаю, до конца недели вы управитесь. У вас еще два дня. Согласны?
— Нет. Уходите.
— Я знаю, что вы здесь нелегально. Сведений о вашем въезде в страну у иммиграционной службы нет. Учитывая вашу репутацию в Англии, вас наверняка признают нежелательной персоной. Я позвоню в иммиграционную службу, и вас депортируют.
— У меня нет времени на вашу работу, — ответил Тути.
— Так изыщите его. Вместо того чтобы «обучать» этого мальчика.
— Убирайтесь отсюда.
— У вас два дня, Питер.
В тот же вечер, за обедом. Тути рассказал Лорен о стычке с Хокрамом.
— Он думает, что я растлеваю Пола. Козел вонючий. Палец о палец для него не ударю.
— Тогда тебе лучше поговорить с адвокатом, — ответила Лорен. — А может, сделать, Что он просит… Он будет доволен и заткнется.
— С его паршивой задачей я разделаюсь за пару часов. Но я больше не хочу его видеть. И говорить
