— Так за что, товарищ Котиный, ты хочешь нас арестовать? Нам не совсем ясно и понятно.
Уполномоченный раздраженно ударил кулаком по столу.
— Как за что? Вы сорвали коллективизацию в селе Дубовском и угробили двух моих секретных сотрудников. Ваше вмешательство в операцию органов ГПУ с бродячими мертвецами дало явно вредительские результаты. Мне только что звонили из Дубовского: наиболее несознательные элементы села уходят в горы к абрекам. Интересуюсь: по заданию какой контрреволюционной организации вы действуете?
Агент быстро выдернул из кармана наган и с размаху положил его на стол дулом к Катиному. Поза последнего мгновенно и стремительно изменилась. Как уколотый шилом сзади, он взвился над креслом и тяжело плюхнулся в него. Теперь он уже не восседал, а сидел съежившись.
— Ах ты, гад! — загремел Дохватов. — Хочешь нас в контрреволюции обвинить? За решетку посадить хочешь? Методами физического воздействия вырвать у нас признания? Свою вину свалить на наши головы? Так знай, гад, что этот номер не пройдет. Прежде я тебе череп продырявлю.
Товарищ Котиный съежился еще больше и угри на его неудачно выхоленной физиономии побелели от страха. Агент придвинул к себе стул и, усевшись на него верхом, сказал репортеру:
— Товарищ Холмин! Присаживайся к столу поближе. Разговор будет серьезный и длинный.
Холмин пододвинул один из стульев к столу и сел. Дохватов заговорил, несколько понизив голос:
— Влип ты, товарищ Котиный, с этими бродячими мертвецами. Здорово влип. А почему? Да потому, что не проинформировал нас — областной Уголовный розыск. А санкции вышестоящих организаций на подобные методы коллективизации сельского хозяйства у тебя имеются? Ну-ка, покажи мне эти санкции.
— Какие могут быть санкции? — растерянно пробурчал уполномоченный.
— Ага! — торжествующе воскликнул агент. Значит, ты по собственной инициативе фокус с мертвецами устроил? Кто же тебе разрешил массовую работу среди трудящегося населения подменять голым администрированием, базирующимся на использовании религиозных предрассудков?
— Что я мог поделать, если староверы без психологического воздействия в колхоз не идут?
— И ты решил воздействовать на них мертвецами? Не мог придумать ничего лучше? Это перегиб, товарищ Котинный. Политический вывих, В то время, когда партия требует от нас усиления антирелигиозной пропаганды, ты возрождаешь древние суеверия, способствуешь укреплению веры в Бога и загробную жизнь. За это тебя по головке не: погладят.
Дохватов повернулся к Холмииу.
— Как вы думаете, товарищ Холмин, что ему за это может быть?
— Вероятно, он положит на стол свой партбилет, — ответил репортер первой, пришедшей ему в голову фразой.
— Не только это, — подхватил агент. — Он сам ляжет на стол большого конвейера.
— Вполне возможно, — подтвердил Холмин.
При упоминании о конвейере пыток, уполномоченный ГПУ затрясся и попытался возразить заплетающимся от страха языком:
— Товарищи! На конвейер меня отправлять не за что. Мне приказано проводить коллективизацию любыми методами. И если-б вы ее в Дубовском не сорвали, то никто бы, даже в краевом центре, не возразил. Наоборот, одобрили бы.
— Товарищ Котиный! — крикнул Дохватов. — О срыве замолкни. Подумай лучше, как выпутаться из этого грязного дела.
Уполномоченный развел трясущимися руками.
— Что же тут думать?
Агент свой грозный тон сменил на ласковый и вкрадчивый:
— Вот что, товарищ Котиный. Мы с тобою люди свои. Работаем почти в одном и том же следственном аппарате. Так зачем нам ссориться? Давай мы это дело замнем для ясности и понятности. Все равно теперь от него — никому никакой пользы. А вред может быть тебе больше, чем нам.
На физиономии уполномоченного изобразилась смесь разнообразных чувств: облегчения, нерешительности, некоторого раздумья и сожалений об утраченных возможностях. Он снова принял позу восседающего в кресле римского патриция и произнес нерешительно:
— Замять, конечно, можно.
— Так в чем дело? Замнем! Договорились? — поспешил подхватить агент.
Уполномоченный вздохнул с сожалением и, в то же время, с облегчением.
— Что же с вами поделаешь? Договорились… Больше у вас, товарищи, ко мне ничего нет?
— Один вопрос, — сказал Холмин. — Как вы подменили старца-начетчика?
— А зачем вам это знать? — с неудовольствием спросил Котиный.
За репортера внушительно ответил агент:
— Товарищ Холмин состоит у нас экспертом по уголовным делам. Случай с бродячими мертвецами интересует его не практически, а теоретически. Да ты, товарищ Котиный, не стесняйся. Объясняй. Ведь твои мертвецы уже перестали быть секретом.
— Могу и объяснить, — не очень охотно согласился уполномоченный. — Только, чтоб это было между нами.
— Конечно. Дальше нас не пойдет, — заверил его Холмин.
— Вот как было дело. После смерти своего старца-начетчика дубовичане вытребовали себе другого из Сибири. Мои сексоты, понятно, донесли мне об этом. Я телеграфно запросил уполномоченного ГПУ того сибирского района, где проживал старец. Мне ответили шифром со всеми подробностями. В пути старец был арестован. Его обвинили в религиозной контрреволюции и посадили в изолятор. К дубовским староверам я отправил с документами старца, — поддельными, конечно, — одного из моих сотрудников. Вот и все.
— Ловко ты это обтяпал, товарищ Котиный, — заметил Дохватов.
— У нас в каждой церковной и сектанской организации сексоты имеются, — самодовольно похвастался уполномоченный.
— Кого именно вы послали к дубовичанам? — спросил репортер.
— Начальника нашего антирелигиозного сектора, — ответил Котиный.
— Вот, значит, кого я ухлопал! — воскликнул агент.
Уполномоченный ГПУ вздохнул.
— Да. К сожалению.
— Ничего. Тебе нового сотрудника пришлют. Их у вас хватает, — сказал Дохватов и, встав со стула, подошел к окну. Открыл его, выглянул через оконную решетку на улицу и, с досадой пожав плечами, вернулся обратно. Искоса окинул быстрым взглядом Холмина и, видя, что у того вопросы, как-будто, кончились, сам начал расспрашивать уполномоченного:
— Ну, а что нового, товарищ Котиный, у тебя в районе?
— Ничего особенного.
— Работы много?
— Через край.
— Следственных дел?
— Завалены ими.
— А вот у нас мало. Больше анекдотами занимаемся. Хочешь, расскажу парочку новеньких?
И не дожидаясь согласия своего невольного собеседника, стал рассказывать, по временам останавливаясь и прислушиваясь к шуму раннего утра, приглушенно доносившемуся с улицы. На пятом анекдоте уполномоченный запротестовал:
— Товарищи! Меня дела ждут.
— Погоди, — перебил его агент. — Я еще расскажу один случай из моей уголовной практики. Тебе интересно послушать.
Случай был запутанный, с множеством подробностей и объяснений их, но уполномоченного ГПУ заинтересовал. Однако, в середине своего повествования рассказчик неожиданно вскочил со стула. Через приоткрытую ставню окна, с улицы донеслись три длинных автомобильных гудка. Дохватов энергично
