может налюбоваться красотою оных. Не в которое время в году не бывают они таковы прекрасны, как теперь, и никогда собою так много цветников не украшают, как в сие время! Круглота и густота сих кустьев, нежный презеленый колорит их листьев, узорчатое и прекрасное их устроение и, наконец, самое множество оных и регулярность, видимая во всем устроении и расположении кустьев, имеет в себе в особливости приятнее и для глаз увеселительное. Тамо попадаются ему на глаза густые и великолепные кустья пион махровых. С каким удовольствием смотрит он и на сие прекрасное садовое произрастение и коих много любуется также густотою и величиною и оных. Цвет прекрасных продолговатых листьев их уже бесконечно отменен от листьев аквилегии и колико сам по себе приятен, толико возвышается еще более ясным своим лоском и гладкостью. Любитель натуры воображает себе будущее великолепие оных и веселится уже заблаговременно теми огромными и великолепными цветами, кои вскоре украшать будут сии кустья. Он ищет распукалок оных и утешается, находя их множество. Немного подалее видит он низкие, но не менее ему любезные кустья нарцисов и тюльпанов. И те и другие выросли уже нарочито велики, выпустили уже свои пучки и распукалки и кажутся ему власно как призывающими его к себе и заставляющими уже заранее веселиться множеством будущих своих цветов великолепием. С отменным удовольствием обозревает все оные и в радостном духе вещает сам себе. «Вот скоро-скоро увижу я и вас опять, мои милые и любезные цветы, скоро опять зрение мое будет утешаться великолепием и красотами вашими, а ум удивляться чудному устройству вас».
Еще любуется он сими произрастениями, как новые предметы привлекают к себе его ум и очи. Неподалеку от них стоящие кусты смородины красной представляют сим последним уже самые зародыши плодов своих. Вид ягодок сих хотя еще не прелестен, но не менее утешителен, потому что они представляют собою первенцы зародившихся плодов того лета и видимые уже тогда, когда множайшие деревья и цвесть еще не начинали.
Скоро потом садовая рощица — сей увеселительный домашний лесок, за изобретение которых толь много обязаны мы англичанам, — отвлекает зрение его от вышеупомянутых предметов. Зелени в ней прибавилось уже несравненно более. Она сделалась уже привлекательнее и звала к себе любителя натуры. Он удостаивает ее своим посещением и, входя в нее, находит уже много нового. Все почти деревья, составляющие оную, хотя еще не совершенно, но довольно уже оделись. Молодые ее березки были уже в наилучшем своем одеянии. Рябинки, кленки, лозки, и, наконец, самые осинки уже развернулись и уже готовились украшать леса трепещущим своим листом. Сей лист теперь еще мал, нежен, желтоват и отменную красу сим деревьям придает. — Что ж касается до черемух, то сии украшались уже своим цветом и придавали опушкам лужаек первое их украшение. Единые только липки и дубки отстали от всех прочих и обнаженностью своею портили несколько красоту картин. Но скоро — скоро и они облекутся в зеленую свою одежду и помогут произвесть ту чистоту, которая лесочкам таковым наилучшую их красоту придает.
Но хотя сей толико вожделенной густоты и производимой ею тени еще нет, но сие нимало не мешает любителю натуры с удовольствием гулять в лесочках таковых в сие время. Есть множество предметов, кои новизною своею его не меньше увеселить и, когда не телесное зрение его, так по крайней мере умственные взоры собою занять и утешить могут. И одни уже лозы и березы в состоянии подать ему многие поводы к размышлениям, во-первых, видит он кыточки, уже обваливающиеся, а на вторых хотя висящие, но власно как оживотворенные и подобие некаких прекрасных желтых испещренных червяков на себя восприявших. Он любуется не только наружными их прекрасным видом, но, устремляя на них и умственный взор, приводит себе на память все то, что ему о устроении на деревьях сих кыточек потом известно, на какой конец они устроены и всякой год натурою производятся и какие действия они в сие время производят. Он останавливается, устремляет на сих свой взор, отыскивает другие, едва зародившиеся между листьями, чудится непостижимому устроению и распоряжению натуры, рассуждает об них и от удивления восклицает «О глубина премудрости! О чудные дела натуры! Может ли кто прямо постигнуть оные. Какое око смертных в состоянии проникнуть во все то, что теперь с обеими сими кыточками при моих глазах происходит! Здесь вижу я одни висящие и, по-видимому, ничего не делающие. Единое только то мне приметно, что они растрескались, раздались, и некакая тонкая желтая пыль покрывает некоторые наружные части оных. А тамо вижу другие, совсем от них удаленные маленькие зеленые и, по-видимому, едва только зародившиеся и по нежности своей молодыми листками берез власно как от суровости воздуха укрытыми. Казалось бы, что между обоими ими не было ни малейшего сообщения, но о сколь мало знаем мы все таинства натуры и сокровенные ее делопроизводствы! Тако кажется только с наружного вида, тако думают только умы простых смертных, но ведающие несколько более смотрят на сие уже иными глазами. Им известно, что в самое сие время происходит между обоими сими кыточками некакое таинственное и некакому уму смертных непостижимое и весьма нужное сообщение. Они знают, что не втуне сии большие кыточки теперь в самое то время развертываются, расцветают и нежною пылью покрываются, когда другие едва только зародились. Им известно, что на сии новозародившиеся назначено попадать вышеупомянутой желтой пыли с первых и больших кыточек, что доставлять должны сию пыль на них ветры и насекомые, что пыль сия производит там собою неизвестные хотя нам и таинственные однако такие действия, через которые в сих вновь родившихся кыточках оплодораживаются и получают основания свое будущие семена берез, долженствующие родиться в сих кыточках и созреть чрез несколько недель после сего времени. Они ведают, что без сего не могут родиться и быть к размножению рода своего способными семена древесные и что для самого того большие кыточки прежде и еще в преследующую осень на березах натурою производятся, дабы они были уже готовы и к сему времени поспеть и цвесть могли. Но кто научил их в самое сие время расцветать, когда те к принятию на себя пыли сделаются готовыми, и не чудное ли распоряжение? Не успеет только сего таинственного сообщения произойтить, как первые, то есть большие с дерев как произведенное свое дело и более уже ненадобным, обвалятся, так как вижу я теперь происходящее то же с лозовыми кыточками.
В сих и подобных сему размышлениях упражнялся я, любезный друг, долгое время, гуляя в своем садовом лесочке и красотами натуры веселяся; до коль навеселившись до избытка, возвратился в дом и сел писать к тебе все выше сего сказанное, как теперь уже все то окончив, скажу, что я есмь ваш и прочее».
СЛОВАРЬ УСТАРЕВШИХ СЛОВ
Аквилегия — цветок семейства лютиковых.
Бильон (билион) — миллион миллионов.
Будра — цветок семейства губоцветных.
Власно — точно, ровно, будто.
Вощанка — род клеенки, ткань, пропитанная воском.
Втуне — всуе, напрасно, без пользы, без надобности.
Вящий — больший, более сильный.
Горничное тепло — от горница, т. е. комнатное тепло.
Горница в крестьянской избе — светелка, комната на чердаке, чистая половина.
Гребтить — беспокоиться, заботиться.
Дабы — чтобы, для того, к тому, с тем чтобы.
Давичная — от давича — прежняя, давишняя.
Десница — правая рука.
Жило — жилье, жилище.
Зиждителева — от Зиждитель — Творец, создатель.
Инде — иной, не этот, другой.
Колико — сколько.
Кропотаночный — от кропотать — хлопотать, заботиться, суетиться.
Кулиги дерев — кучка деревьев; клин, полоса земли с деревьями.
Кыточка — киточка — сережка березы, ольхи.
Ландкарта (нем.) — географическая карта.
