выполнена не была. Да она и не могла быть выполнена. Разве что врага мы все-таки здорово потрепали и напугали. До этого боя я еще не видел, чтобы немцы бросали столько авиации на такой небольшой участок, где действовала 16-я армия. Правда, наши части при этом не избежали потерь.
В июне опять же на брянском направлении предприняли новое наступление. Сам командующий фронтом прибыл к нам для личного наблюдения за его ходом вместе с командующим фронтовой авиацией.
В этом бою наша штурмовая авиация применила реактивные снаряды для удара по противнику. Это средство оказалось довольно эффективным, но, к сожалению, случалось, что удары наносились иногда и по своим. И мы их испытали на себе. Во время одного из таких казусов моя интуиция предохранила от беды. Наблюдая за боем, мы все находились вне окопов. И вот, увидя, что к нам с тыла подлетает девятка наших штурмовиков, я предложил спрыгнуть всем в окоп. И только мы успели это сделать, как увидели летящие на наши головы реактивные снаряды, выпущенные штурмовиками. Весь этот груз усыпал окоп спереди и сзади. Раздалась оглушительная серия взрывов, посыпались комья земли и грязи. Просвистели осколки, которые даже после разрывов падали сверху. К счастью для нас, этим все и обошлось. Но больше других «пострадал» командующий ВВС, которому сильно досталось от Жукова.
Продвинуться вперед нашим войскам не удалось. Наступательные действия 16-й армии закончились. По приказу фронта она перешла к обороне.
Наконец-то!.. Только все же слишком поздно. Немецко-фашистские войска к этому времени, пополнив части людьми, вооружением и техникой и подтянув свежие соединения с запада, сами перешли в наступление, взяв инициативу в свои руки. Красная Армия, истощенная непрерывными наступательными действиями зимой и весной 1942 года, не в состоянии была помешать им,
В начале июля 1942 года меня вызвал к телефону ВЧ командующий Фронтом и сообщил, что Ставка намерена назначить меня командующим Брянским фронтом.
К вечеру того же дня поступило распоряжение Ставки ВГК о назначении. Я срочно убыл в Москву. Там я узнал, что обстановка на Брянском фронте сложилась весьма серьезная.
Сосредоточив крупные силы на южном крыле советско-германского фронта и воспользовавшись тяжелым поражением войск Юго-Западного фронта под Харьковом, немецко-фашистские войска 28 июня перешли в наступление на воронежском направлении. Нанеся удар на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов, они прорвали нашу оборону и стали быстро продвигаться в направлении Воронежа и к Дону.
Рядом частных операций противнику удалось срезать вклинения, образовавшиеся в его обороне в ходе весенних наступательных действий советских войск. Тем самым он обеспечил себе исходное положение для начавшейся летней наступательной операции. В результате крупных просчетов, допущенных Генеральным штабом и Ставкой ВГК, инициатива опять перешла полностью в руки противника.
Уходил я из Генерального штаба с тяжелым чувством обиды и болью в сердце. Покоя не давало сознание того, что совершенно иначе развернулись бы события летом 1942 года, если бы Красная Армия воспользовалась завоеванной в Московской битве передышкой. Своевременно перейдя к стратегической обороне, она пополнила бы понесенные за 1941 год потери и создала бы к летней кампании крупные стратегические резервы.
Ко времени моего прибытия Ставка решила нанести контрудар силами 5-й танковой армии по прорвавшимся на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов войскам противника, которые устремились к Воронежу. Но вместо того чтобы поставить эту задачу командующему Брянским фронтом, который для ее выполнения имел к тому времени возможность привлечь не только 5-ю танковую армию, но и другие силы, Ставка взяла на себя всю организацию, командировав к нам начальника Генерального штаба А.М. Василевского. На него возлагалось непосредственное руководство операцией. Здесь же находился и начальник оперативного управления Генерального штаба Н.Ф Ватутин. Вот почему мне не удалось встретиться ни с тем, ни с другим, когда я, будучи в Москве, посетил Генеральный штаб. Тогда меня крайне удивило это обстоятельство. В такой ответственный момент, когда на фронте назревают крупные события, начальнику Генерального штаба особенно нужно находиться в центре, где принимаются и планируются основные решения и мероприятия. И именно в этот момент он покидает свое место и выезжает для руководства операцией, подменяя, по сути дела, командующего фронтом.
Плохо организованная и нерешительно проведенная операция по нанесению такого (заманчивого) контрудара успеха не имела. Противник сам перешел в наступление, и на этом направлении сейчас велись напряженные бои.
А.М. Василевского я и здесь не застал. Он вместе с бывшим командующим Брянским фронтом генералом Голиковым убыл в Воронеж:
Уместно заметить, что порой в поспешных мероприятиях, проводимых решениями Ставки, пытавшейся немедленно реагировать на происходившие на фронте события, отсутствовала дальновидностъ, необходимая для столь ответственного органа. Война, по сути дела, только начиналась, и это тоже необходимо было учитывать нашему Верховному Главнокомандованию и Генеральному штабу при планировании операций.
Приведу примечательный пример. Уже после окончания войны во время неоднократных встреч со Сталиным доводилось от него слышать: «А помните, когда Генеральный штаб представлял собой комиссар штаба Боков?..» При этом он обычно смеялся. Да, к сожалению, так бывало. Вместо того чтобы управлять вооруженными силами, находясь в центре, куда стекаются все данные о событиях на театрах войны и где сосредоточены все нервы управления, представители Верховного Главнокомандующего отправлялись в войска. Там они, попадая под влияние «местных условий», отрывались от общей обстановки, способствовали принятию Ставкой ошибочных решений и своими попытками подменять командующих только мешали им.
Под Сталинградом
Перелет на Ли-2 прошел благополучно. Летели все время низко, прижимаясь к земле. Этому война научила. Нужно заметить, что врагу редко удавалось сбивать самолеты на таком вот бреющем полете.
Сразу же после посадки мы с Жуковым отправились на ожидавших нас машинах на наблюдательный
