германскими войсками, а также их группировка и силы, командование округа оказалось неспособным взять на себя ответственность и принять кардинальное решение для спасения положения, сохранить от полного разгрома большую часть войск, оттянув их в старый укрепленный район.
Уж если этого не сделал своевременно Генеральный штаб, то командование округа обязано было это сделать, находясь непосредственно там, где развертывались эти трагические события.
Роль командования округа свелась к тому, что оно слепо выполняло устаревшие и не соответствующие сложившейся на фронте и быстро менявшейся обстановке директивы Генерального штаба и Ставки. Оно последовательно, нервозно и безответственно, а главное, без пользы пыталось наложить на бреши от ударов главной группировки врага непрочные «пластыри», то есть неподготовленные соединения и части. Между тем заранее знало, что такими «пластырями» остановить противника нельзя: не позволяли ни время, ни обстановка, ни собственные возможности. Организацию подобных мероприятий можно было наладить где то в глубине территории, собрав соответствующие для проведения этих мероприятий силы. А такими силами округ обладал, но они вводились в действие и истреблялись по частям.
Я уже упоминал выше о тех распоряжениях, которые отдавались командующим фронтом М.П. Кирпоносом в моем присутствии и которые сводились к тому, что под удары организованно наступающих крупных сил врага подбрасывались по одной-две дивизии. К чему это приводило? Ответ может быть один – к истреблению наших сил по частям, что было на руку только противнику.
Вспоминая в дороге все, что мне пришлось видеть, ощущатъ и узнать в первые недели войны, я никак не мог разобраться, что же происходит.
Ведь элементарные правила тактики, оперативного искусства, не касаясь уже стратегии, гласят о том, что проиграв сражение или битву, войска должны стремиться к тому, чтобы, прикрываясь частью сил, оторваться основными силами от противника, не допустив их полного разгрома. Затем с подходом из глубины свежих соединений и частей организовать надежную оборону и в последующем нанести поражение врагу.
На Ярцевских высотах
Итак, несколько часов в Москве. Ставка. Здесь мне было сказано, что на смоленском направлении «образовалась пустота» в результате высадки противником крупного воздушного десанта под Ярцево. Задача: прикрыть это направление и не допустить продвижения немцев в сторону Вязьмы.
Узнал я, что Ставка и командование Западного фронта, учитывая значение днепровского рубежа, спланировали создать в районе Ярцево сильную подвижную группу в составе двух-трех танковых и одной стрелковой дивизий. Предполагалось, что ее активные наступательные действия, поддержанные частями 16-й и 20-й армий, смогут привести к резкому улучшению оперативной обстановки и позволят удержать Смоленск. Вот меня и ставили во главе этой группы. На вопрос, какие и откуда будут выделены войска в мое распоряжение, мне назвали несколько дивизий и полков и разрешили подчинять себе все, что встретим по дороге от Москвы до Ярцево.
Более конкретные указания мне следовало получить у командующего фронтом.
Генеральный штаб выделил в мое распоряжение две автомашины со счетверенными зенитными пулеметными установками и расчетами при них, радиостанцию и небольшую группу командиров.
К вечеру того же дня новое «соединение» прибыло на фронт.
Командный пункт маршала С.К. Тимошенко располагался в Касне. Пошел представиться и уточнить задачу. Маршал встретил приветливо, познакомил меня с членом Военного совета фронта Н.А. Булганиным и начальником политуправления Д.А. Лестевым.
У командования фронта сложилось определенное мнение: центральная группа армий противника, продолжая наступление, использует крупные танковые и моторизованные соединения; они на некоторых участках прорвали фронт и стремятся в глубину, чтобы окружить и уничтожить наши войска под Смоленском. Полагая, что силы Красной Армии уже достаточно ослаблены и не смогут оказать серьезного сопротивления на московском стратегическом направлении, гитлеровское командование решило, одним ударом преодолеть здесь последнюю преграду. 2-я и 3-я танковые группы противника, не дожидаясь подхода 9-й и 2-й полевых армий, должны были рассечь на нескольких направлениях войска нашего Западного фронта, окружить и уничтожить их главные силы в районе Смоленска и открыть себе дорогу на Москву.
В соответствии с этим и организовывалась борьба наших немногочисленных сил.
В первом оперативном эшелоне на смоленском и витебском направлениях действовали 20-я армия генерала П.А. Курочкина и 19-я армия генерала И.С. Конева.
Курочкину, по словам командующего фронтом, было крайне тяжело. Его войска уже долго вели оборонительные бои с врагом, намного превосходившим их и в людях и в технике. 20-ю армию время от времени удавалось подкреплять за счет прибывавших частей 16-й армии, в частности так был введен в бой – и тоже разрозненно – 5-й мехкорпус И.П. Алексеенко.
Конев со своими соединениями по мере их выгрузки пытался овладеть Витебском, куда уже ворвался враг, но безуспешно. Массированные удары немецкой авиации по атакующим частям срывали все эти попытки, вынуждали к отходу.
М.Ф. Лукин пока еще держал Смоленск, и, видимо, С.К. Тимошенко был уверен в его непоколебимости, хотя у командующего 16-й армией к этому времени осталось всего две стрелковые дивизии. Но это были прекрасные соединения – кадровые забайкальские дивизии, закалку и традиции которых трудно переоценить. Мне запомнились, слова, услышанные в штабе фронта: «Лукин сидит в мешке и уходить не собирается». Горловину мешка в районе соловьевской и ратчиновой переправ через Днепр немцы всячески пытались перехватить. Там действовал сводный отряд полковника А.И. Лизюкова, которому ввиду важности дела командующий фронтом лично поставил задачу обеспечить пути подвоза всего необходимого борющимся под Смоленском войскам, а в случае надобности – и пути их отхода.
– Лизюков – надежный командир, – сказал маршал. – Недавно я посылал Льва Доватора проверить, как там у него дела. Он вернулся в восторге, даже предложил отметить Лизюкова наградой, а я Доватору верю…
Здесь я впервые услышал о Л.М. Доваторе, который в то время состоял в резервной группе офицеров при командующем фронтом. Вскоре он получил кавалерийский корпус, и отсюда начался славный боевой путь этого генерала в Великой Отечественной войне.
В штабе фронта я ознакомился с данными на 17 июля. Работники штаба не очень-то были уверены, что их материалы точно соответствуют действительности, поскольку с некоторыми армиями, в частности с 19-й и 22-й, не было связи. Поступили сведения о появлении в районе Ельни каких-то крупных танковых частей противника. Данные о высадке воздушного десанта в Ярцево имелись, но они еще не были проверены.
Ночью я выехал в Ярцево. На прощание командующий фронтом сказал:
– Подойдут регулярные подкрепления – дадим тебе две-три дивизий, а пока подчиняй себе любые части и соединения для организации противодействия врагу на ярцевском рубеже.
Мы и стали это делать сразу, собирая на пути в Ярцево всех, кто мог быть полезен для борьбы.
В короткое время собрали порядочное количество людей. Были здесь пехотинцы, артиллеристы, связисты, саперы, пулеметчики, минометчики, медицинские работники… В нашем распоряжении оказалось немало грузовиков. Они нам очень пригодились.
Так началось в процессе боев формирование в районе Ярцево соединения, получившего официальное название «группа генерала Рокоссовского».
Для управления был буквально на ходу сформирован штаб из пятнадцати–восемнадцати офицеров. Десять из них окончили академию имени М.В. Фрунзе и находились в распоряжении отдела кадров Западного фронта. Я заметил, что они с охотой приняли назначение. Какой офицер – если это настоящий офицер! – не стремится в трудные моменты в войска, чтобы именно там применить свои способности и знания! В числе этих товарищей был подполковник Сергей Павлович Тарасов. Он стал начальником нашего
