— Мокро?
— Целиком.
— Твердо?
— Что?
— Опустите глаза, глупенький.
— Ну–у…
— Хотите порыбачить?
— Да, — хрипло отвечает Фаустман.
— Тогда держите удочку наготове, я сейчас приеду.
Ожидание — сплошная агония, лихорадочное предвкушение, в котором взлеты чередуются с падениями. Пытаясь сохранить спокойствие, Фаустман наливает себе барбадосского рома, залпом проглатывает половину и вяло опускается на диван. Обрушилась тьма. Воздух, пульсирующий в окне коттеджа, тяжел от аромата жасмина и ночного эхиноцереуса.
Через двадцать минут входит Беатрис — на ней прежние сандалии на каблуках, розовато–бежевые брюки из шелка–сырца, голубая хлопковая майка–безрукавка и неудержимая улыбка.
— Послушайте, если мы с Мефом разыграем эту штуку так, как нужно, она может изменить всю нашу жизнь! — восклицает она.
Фаустман смотрит на нее так, точно она — привидение со страниц одного из тех журналов, которые он читает, когда ходит в парикмахерскую.
— Вы о чем?
— Я о деньгах. О куче денег. Мне хватит послать к черту свой журнал и сделать кино. А вам хватит на то, чтобы и дальше спасать свои коралловые рифы.
— Слишком неправдоподобно все как–то. Что нам для этого нужно сделать?
— Подробности Меф вам растолкует завтра вечером. Он приглашает вас на ужин.
— Об этом парне здесь ходят разговоры. О том, что он тут затевает.
— Чем бы оно ни было, я уверена: это будет на пару шагов опережать всех остальных. Когда я уходила, он по телефону двигал идею освоения рифов министру морского чего–то в Нассау.
— Быстрый парень, а?
— Я же говорю — на два шага впереди.
— А вы уверены, что здесь нет никакой ловушки?
Беатрис носком сандалии приподнимает с Фаустмана полотенце и бросает быстрый взгляд на его съежившуюся эрекцию.
— Ловушка только в том, что нам с вами можно будет вместе проводить на Багамах много времени.
Фаустман вспоминает тоску своей институтской жизни, воображает жизнь на Багамах с Беатрис и понимает то, что, должно быть, чувствовали алхимики, когда удавалось смешивать эликсиры, обещавшие превратить простые металлы в золото.
— Подумайте, как нам будет весело.
Фаустман думает, как им будет весело, и чувствует, как крепнет под мокрым полотенцем.
— Помяните мое слово, — говорит Беатрис, — вам понравится со мной.
Фаустман смотрит, как она сбрасывает сандалии, спускает брюки, переступая с ноги на ногу.
— Это предварительный просмотр, — объявляет она, оттягивая большими пальцами резинку трусиков, скатывает их с великолепных ягодиц, опускает ниже колен и роняет на лодыжки.
Фаустман откидывает голову назад и допивает ром, точно глотая приворотное зелье. Отбросив трусики пальцами ноги, Беатрис опускается перед ним на колени, залезает под полотенце и берет его в руку. Фаустман закрывает глаза — неужели это действительно происходит?
— Начало сеанса, — бормочет она и зарывается в него глубже.
К тому времени, как Фаустман просыпается на следующее утро, его страсть к изучению береговых отмелей сменяется желанием продолжить глубоководные приключения с Беатрис. Они возобновляются немедленно и продолжаются весь день, а вечером маршруты экспедиций доводят (его, по крайней мере) до ненанесенных на карты глубин: он идет на ужин к Мефисто. Появляется он в восемь — по дорожке, обсаженной алламандами и синими бенгальскими трубами, его подвозит Сержант. Дверь открывает стройная, как манекен, жена Мефисто Марго — только что из Парижа. С нею рядом — Беатрис, подставляет Фаустману щеку для поцелуя. На обеих женщинах полупрозрачные наряды, под которыми, как видно, ничего больше нет.
— Какая роскошная ночь, — говорит Беатрис. — Мы накрыли у бассейна.
Грек — огромное туловище упаковано в махру — возлежит на ротанговой лежанке в мелком углу бассейна. В приветствии он поднимает лоснящиеся пальцы от блюда с горой жареных креветок и салсы. На лице его, непостижимо лисьем и андрогинном одновременно, — вялая улыбка. Рядом лежит видеокамера
– Bienvenue a notre pecherie[1], — произносит он, указывая Фаустману на ведерко со льдом и бутылку шампанского. — Беатрис нам рассказывает, что вы — ученый и спортсмен.
– Un savant sportif[2] — с понимающей улыбкой добавляет Марго.
Фаустман наливает себе бокал «Дом Периньон».
— За божественную Беатриче, — поднимает бокал он.
– Comme il est galant[3] — хрипловато шепчет Марго.
— Моя жена отдает должное вашему обаянию, — говорит Мефисто. — А я — вашим стараниям сохранить коралловые рифы. Я так понял, что вы пишете об этом новую книгу? Вашу предыдущую я получил сегодня «Международным Экспрессом». Поразительнее всего ваш образ кораллов как океанских тропических лесов.
Фаустман, редко встречающий людей, знакомых с его работой, польщен до такой степени, что умудряется пробормотать несколько робких слов признания и благодарности.
— Но это же мы должны вас благодарить! — говорит Мефисто. — Нам нужно знать, что следует делать, чтобы спасти рифы, окружающие наш прекрасный остров.
Такие разговоры Фаустману как раз по душе.
— Для начала, нужно остановить стоки с дорог — от него вода замучивается и мешает процессу фотосинтеза. Во–вторых, нужно найти способ убедить местных рыбаков не пользоваться «хлороксом», чтобы глушить люциана и морского окуня, и выцарапывать лангустов из расщелин в кораллах. И, наконец, нужно найти тех, кто готов будет выращивать здоровые кораллы в резервуарах и прививать их на умирающие рифы.
— Первая проблема будет решена, когда я проложу настоящую канализацию и построю очистную станцию, — отвечает Мефисто. — Вторая — когда все рыбаки острова будут работать у меня. А третью может решить такой человек, как вы.
— Такое предприятие будет очень сложным и затратным, — говорит Фаустман. — Образцы кораллов с острова Гавань нужно будет доставлять в Штаты не больше чем за одни сутки в запечатанных и изолированных контейнерах, чтобы сохранить температурный режим. Трансплантаты, выращенные из этих образцов, придется доставлять обратно тем же способом и кропотливо прикреплять к скалам подводной эпоксидной смолой.
— Что вы говорите, — бормочет Мефисто. — Запечатанные контейнеры. Быстрая доставка. Да, конечно. Идеальное решение.
— Все это потребует одобрения как багамского, так и американского правительств. Большинство стран вводит строгий контроль за импортом и экспортом живых кораллов, поскольку в США и других местах существует черный рынок — их используют в аквариумах.
— Но власти обеих стран, без сомнения, одобрят доставку кораллов уважаемому профессору Фаустману из престижного Института океанографии.
— При условии получения всех разрешений никаких проблем быть не должно, — отвечает Фаустман. —
