Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья

уподобляется средневековому крестьянину, которому знания о том, что Земля — шар и что она вращается вокруг Солнца, действительно были абсолютно не нужны и даже вредны; и в этом смысле он вполне разумно считал, что Джордано Бруно, Галилею и всем остальным надо в лучшем случае заткнуть глотку, а в худшем — отправить их на костер. Я, правда, не думаю, что Карл Поппер собирался предложить аутодафе для марксистов, но его достаточно поверхностные теоретические взгляды проявляются здесь в полной мере. Именно вследствие этого он предлагает чуть ниже вообще элиминировать теорию стоимости и прибавочной стоимости для того, чтобы объяснить проблему эксплуатации и, как он пишет, избыточного населения.

На самом деле Марксова теория безработицы заключается не в фиксации данного феномена — это было известно и до Маркса; здесь никакой научной прозорливости не требуется, да и критиковать его в этом смысле не за что. Идея марксизма состоит в том, чтобы показать, как из законов рынка, точнее — лежащих в его основе товарных отношений, вытекает необходимость развития капитала; что этот последний предполагает наличие отношений эксплуатации, изначально абстрагируясь от того, есть или нет безработица; как затем из анализа относительной прибавочной стоимости, предполагающей рост производительности труда и органического строения капитала, выводятся феномены воспроизводства капиталистической системы и, в частности, безработица и тенденции относительного и абсолютного обнищания пролетариата, которые единственно и видит Поппер.

В этом смысле завершающую часть очерка о капитализме Поппер излагает в стиле самых примитивных сталинских учебников. Цитировать здесь нет необходимости, читатель сам может обратится к с. 220–221. Единственное, на чем мне хотелось бы остановиться, — это вывод, которым заканчивает автор: «Негласный принцип, в соответствии с которым действуют коммунисты: „Чем хуже — тем лучше, поскольку нищета приблизит начало революции“, вызывает у рабочих подозрение».

Этот оборот годится лишь как наиболее примитивная форма сталинистской пропаганды. Ни один серьезный ученый-марксист, а мы сегодня размышляем прежде всего о марксизме как теории в ее развитии, никогда не ставил и не мог поставить задачу максимального обнищания пролетариата для того, чтобы затем это вызвало социальную революцию. Я еще раз хочу напомнить: теория социальной революции марксизма выводится не из того, что пролетариат нищает и растет безработица. Это одна из возможных предпосылок (подчеркну это!) социального взрыва, и не более того. Необходимость социалистической революции выводится из объективных законов развития капитализма, среди которых и рост производительности труда, и обобществление, и многое др. Более того, марксисты, в том числе в своих политических работах, посвященных тактике и стратегии деятельности левых социалистических и коммунистических партий, постоянно подчеркивали, что борьба за рост благосостояния пролетариата, за реформы, которые обеспечивают частичное участие работников в управлении, за более справедливое, дающее большие права работникам трудовое законодательство, за 8-часовой рабочий день и т. д., является альфой и омегой, абсолютной необходимой задачей для левых.

Марксизм теоретически показал, почему это именно так. Он показал, что пролетариат как класс, освобождающий не только себя, но и общество, должен обладать свободным временем, должен обладать способностью к социальному творчеству (а для этого надо набираться опыта, участвуя в социал-реформистских движениях), что развитие низовой демократии создает предпосылки для более мирной и эффективной победы социалистических сил. В заключительной части работы будет специально показано, почему и как рост свободного времени, ограничение рабочего дня и некоторое повышение благосостояния являются необходимыми материальными предпосылками ассоциированного социального творчества.

Глава 21 посвящена, главным образом, проблемам накопления и цикла, и анализировать ее просто неинтересно, потому что здесь Поппер ограничивается весьма поверхностными и немногословными замечаниями, в то время как за этим блоком проблем (анализом Маркса цикла, тем, что из этого следует и каковы возможные последствия перенакопления капитала) стоит огромный пласт серьезных экономико- теоретических работ (в том числе — не- и антимарксистских), и этот спор гораздо более интересен и профессионален, чем это представляется Попперу. Поэтому адресую заинтересованного читателя к работам экономистов-марксистов, начиная с Ленина, Туган-Барановского, Гильфердинга, Розы Люксембург, включая целый ряд ученых середины XX в. и заканчивая книгами по динамике капитализма Д. Робинсон и Эрнста Мандела. Один из наиболее интересных примеров — дискуссия «Кембридж — Кембридж», где сторонники синтеза марксизма и посткенсианства, с одной стороны, и неолиберальной экономической теории — с другой, пытаются показать природу капитала и закономерности его воспроизводства и аргументируют ту или иную позицию в споре о справедливости экономической теории Маркса.

2.4. Этика

Глава 22 «О моральной теории историцизма» названа так несколько странно неслучайно. Здесь, по сути дела, речь идет об этической теории Маркса, но не только. В данном случае Поппер занимает достаточно двойственную позицию, в чем он, в общем-то, и сам отдает себе отчет. С одной стороны, он многократно расшаркивается перед Марксом в том смысле, что он понимает нравственность позиции самого Маркса. Он достаточно справедливо показывает, что Маркс в своих работах и объективно, и субъективно никогда не был моралистом, но тем не менее в работах Маркса имеется некоторая этическая составляющая. Есть тезисы, с которыми действительно можно согласиться. К их числу относятся, например, следующие:

«Маркс не восставал против богатства и не славил бедность. Он ненавидел в капитализме не накопление богатства, а его олигархическую сущность. Капитализм вызывал у него отвращение, потому что богатство в этой системе подразумевает политическую власть в смысле власти над другими людьми, потому что рабочая сила превращена в товар, т. е. люди должны продавать себя на рынке труда. Эта система была ненавистна Марксу тем, что напоминала рабство… Маркс, как я полагаю, избегал подобного изложения теории морали, так как терпеть не мог проповедей. Испытывая глубокое недоверие к моралистам, которые обычно проповедуют трезвость, а пьют вино, Маркс не был склонен формулировать в явном виде свои этические воззрения. Принципы человеколюбия и порядочности были дм него вещами само собой разумеющимися, не требующими обсуждения. (Ив этой сфере он оставался оптимистом.) Он обрушивался на моралистов, потому что видел в них льстивых апологетов общественного строя, который считал безнравственным. Он критиковал поклонников либерализма за их самодовольство, за отождествление ими действительной свободы с формальной свободой, которая существовала в рамках системы, уничтожавшей действительную свободу. По сути дела, в этом выразилась его любовь к подлинной свободе. Более того, несмотря на свое тяготение как философа к холизму, он безусловно не был комективистом, ибо полагал, что государство со временем „отомрет“. По моему убеждению, Маркс, в сущности, исповедовал веру в открытое общество (Выделено мной. — А. Б.)» (с. 229, 230).

В данном случае трудно сказать, что Поппер в этих идеях разделяет, а что нет. Возникает такое ощущение, что здесь Поппер фактически солидарен с Марксом, неслучайно он приписывает ему «веру» в открытое общество. И Поппер здесь, как ни странно, прав, но только в одном смысле. Если под открытым обществом понимать последовательную реализацию либеральных ценностей и ценностей демократии (что на абстрактном уровне, пожалуй, Поппер бы поддержал), то Маркс действительно всегда был последовательным сторонником открытого общества как (и здесь начинаются отличия Маркса от Поппера и других теоретиков «открытого общества») одной из стадий на пути движения человечества к «царству свободы», а именно такой, где негативная свобода, «свобода от», развивается в большей степени, нежели во всех предыдущих социально- экономических, социально-политических и духовных системах.