принял строгий вид:
— Ты что? Военного дела не знаешь, а под голову мешок? Я вижу, ты спать горазд.
Он взял прислоненную к стене винтовку и принялся разбирать ее:
— Во, гляди да запоминай. Это вот ствол. Чему он служит? Он служит для направления полета пули, понял? Ну, повтори.
Труба добросовестно повторял. Иногда он брал часть винтовки и слегка подбрасывал на ладони, будто вся сила магазинной коробки или ствольной накладки заключалась в их весе.
Артемка сидел тут же и беззвучно шевелил губами. Разобранные части в беспорядке валялись на полу.
— А теперь смотри, как я ее собирать буду, — сказал Ванюшка, щеголяя своим умением обращаться с оружием.
Собрав винтовку, он опять ее разобрал.
— Дай-ка я попробую! — вскочил Артемка. Он надел боевую пружину на ударник и вложил то и другое в канал стебля затвора.
— Э-э… — сказал Ванюшка, — ты раньше знал.
— Не знал я! — мотнул Артемка головой.
Азарт перекинулся к Трубе.
— Дай! — гаркнул он, когда винтовка была собрана, и не взял, а выхватил ее из рук Артемки. — Считай до пяти тысяч. Покуда будешь считать, я ее разберу и опять соберу.
Но тут где-то заиграл рожок, и по этому сигналу потянулись мимо нашего сарайчика люди. Пошли и мы.
«Ванька Жуков»
Митинг назначили в просторном амбаре. Вместо скамей здесь, как в школе, стояли ученические парты. Люди с трудом просовывались на их сиденья, кряхтели и ругались. Впрочем, большинство предпочло рассесться прямо на полу, вокруг огромного деревянного ящика, опрокинутого дном вверх. Ящик предназначался для ораторов. На дворе еще было светло, но в амбаре уже зажгли лампу, и она тихонько покачивалась над ящиком. Ближе других к нему пододвинулись шахтеры, которые прибыли только сегодня. Их сосредоточенные лица, темные от въевшейся в кожу угольной пыли, казались при красноватом свете лампы бронзовыми.
Артемка стоял среди шахтеров и с любопытством разглядывал ящик и лампу не напоминало ли ему это театральные подмостки?
Говор вдруг стих, люди расступились, и к «трибуне» прошли командир и Дукачев.
— Он! — радостно крикнул Артемка и рванулся к командиру.
— Подожди! — схватил я его за руку. — Успеешь.
Дукачев ступил на заскрипевший под ним ящик и предложил избрать президиум.
Митинг начался. Одни, как сам Дукачев, высказывались складно и зажигательно, другие робели и путались в словах, но все говорили искренне, душевно.
Слово взял командир. Начал он тихо и так просто, будто не на митинге выступал, а в комнате со своими домашними разговаривал.
— Вот и еще прибыло пополнение, — сказал он. — Писем мы им не писали, гонцов за ними не слали — сами пришли. Услышали, что взялись тут шахтеры за оружие, и пришли. Не хотят опять лезть в ярмо, а пуще не хотят позорной, подлой судьбы для России.
Он помолчал, как бы вспоминая, и укоризненно покачал головой:
— Проходила тут мимо целая рота офицеров. Сверкают погонами и поют. Да не просто поют, по- солдатски, а с чувством: «Смело мы в бой пойдем за Русь святую и как один прольем кровь молодую». И вот подумал я тогда: «Против кого ж они идут в бой и за какую такую святую Русь собираются кровь проливать?» Возьмем, к примеру, Донбасс. И земля эта спокон веку наша, и народ наш. А, бывало, на какой рудник или завод ни придешь наниматься, всюду хозяевами иностранцы сидят: англичане, французы, бельгийцы, немцы, разные там Юзы, Крузы, Болье, Гарриманы. У себя, в Англии да Франции, они ставили на заводах самые лучшие машины, а сюда одно старье вывозили: зачем тратить стерлинги да франки на дорогое оборудование, когда с помощью царских чиновников и полиции здесь можно выжимать из народа кровь и пот за гроши! Так вот за какую «святую» Русь пошли в бой против народа белогвардейцы всех мастей. За Русь с английскими да немецкими хозяевами, за Русь отсталую и беспомощную. Ну, а за что мы идем в бой? За какую Русь проливает кровь наш трудовой народ?
Он обвел всех внимательным взглядом, потом прикрыл глаза, будто не глазами, а всей душой хотел увидеть будущее своей родины, и заговорил горячо и страстно. И, пока он говорил, никто не шелохнулся, а когда переводил дыхание, переводили с ним дыхание и все.
Слушая, я совершенно забыл об Артемке. Вспомнил только, когда кругом закричали и захлопали, а командир сошел с ящика. Артемка стоял, весь подавшись вперед, к командиру, и глядел на него счастливыми глазами.
— Ну, теперь иди, — сказал я.
Артемка сейчас же подбежал к командиру:
— Дмитрий Дмитриевич… то есть товарищ командир… так это вы?..
Командир посмотрел и смущенно сказал:
— Вот, брат, не припомню…
— Да как же так! — с упреком воскликнул Артемка. — А еще в театр меня водили, в будке у меня ночевали… А книжки?.. Я ж книжки ваши прятал.
Сосредоточенное лицо командира вдруг осветилось.
— Неужто ты?.. — в свою очередь, воскликнул он. — Артемка?..
— Он самый, — заулыбался Артемка. — Припомнили?
— Ох, какой ты большой стал!.. Ну, расскажи, расскажи! Давно оттуда? — Командир любовно обнял его и отвел в сторонку. — Станем-ка тут. Так это тебя привел Костя?
Он слушал Артемку и поглядывал на «трибуну», откуда доносились горячие речи.
— Вот что, ты мне потом все расскажешь, а не сможешь ли сейчас чего-либо изобразить людям? Ну, сценку какую-нибудь? С приятелем со своим, а? Костя, говорил, что вы по этой части большие любители.
— Это можно, — с готовностью отозвался Артемка. — Мы стихов много знаем. А может, «Ваньку Жукова» представить?
— Чехова? Что ж, можно и Ваньку. Даже очень хорошо.
Когда митинг кончился, командир поднял руку и сказал, улыбаясь:
— Подождите, товарищи, расходиться. Тут к нам прибыли двое приятелей. Вы рассаживайтесь поудобнее, а они нам что-нибудь почитают.
В амбаре загудели. Садились прямо на пол, обняв колени руками. Защелкали семечками, густо задымили махоркой.
Первым выступал Труба. Появление на ящике несуразно длинной фигуры с длинными усами вызвало одобрительные возгласы:
— Який довгий!
— Этот изобразит!
— Гляди, не выдави головой потолок!
Труба спокойно выждал, пока «приветствия» закончились, и оглушающе запел:
