Спор вскоре принял характер перебранки. Фортон повысил тон, Хилари стал язвительно вежлив. Фортон не выдержал, обозвал Хилари ублюдком и красным, сбросил папку с рукописью на пол. Крейгер снял пиджак и свистнул. Появились двое в кожаных куртках, один с обритой головой, другой белокурый. И по знаку Фортона начали.
Силы неравные — четверо против двух. Фила сбили с ног, на Хилари посыпались удары, но он, отбиваясь, задел рукой за картину на стене, она полетела вниз, он подхватил и стал размахивать ею. И это спасло Хилари и Фила. Картина была очень дорогая, — в комнату ворвалась супруга Фортона и заорала так, будто ее резали.
Хилари не выпускал картину из рук, пока они с Филом не сели в машину. Только тогда он запустил ею прямо в Фортона судя по воплю, угодил в цель. Картина действительно была фамильной ценностью — Фил в прошлый раз успел ее разглядеть. Это портрет миссис Фортон в образе мадонны с нимбом и с теннисной ракеткой вместо младенца — творение великого Сальватора Дали.
— А разбитые очки я оставил на полу в гостиной, — произнес Хилари небрежным тоном. — Мне они больше не нужны. И рукопись тоже. У меня осталась копия.
Фил погладил друга по плечу.
— Нам пришлось бы совсем плохо, если б Хил случайно не сорвал картину.
— Не случайно, — сердито поправил его Хилари, — а умышленно.
Я похвалила его за находчивость, не скупясь на восторженные эпитеты. Хилари зажмурился и стал похож на кота, которого чешут за ушами. Даже самые умные мужчины, с тонким вкусом, любят грубую лесть.
За обедом мужчины должны были повторить рассказ о сражении тете Моне. Я заметила, что в повторном изложении появились новые детали — и все в пользу рассказчиков.
Тетки не ударили перед героями лицом в грязь. Тетя Эмма блеснула индюшкой со спаржей и форелью, соус тартар, а тетя Мона приготовила изумительный кофе. Хилари почмокал языком и восхищенно произнес:
— Общепризнано, что самый вкусный в мире кофе подают в «Уолдорф-Астории». Но ваш в сто раз лучше, клянусь Бруклинским мостом!
Когда тетя Эмма, закончив дела на кухне, села за стол, Хилари и Фил в третий раз рассказали о ходе сражения. На этот раз с ног был сбит не Фил, а Крейгер, Фил только пошатнулся. Я представила себе, какими вариантами обрастет тридцатый по счету рассказ, и поняла, почему Гомера никогда не будут считать достоверным историком.
— Вот уж не думал, что фрейдисты такие боевые! — Фил покрутил головой. — Если б не Сальватор Дали, мы лежали бы сейчас в морге.
Хилари фыркнул:
— Еще две—три таких схватки, и прекраснодушный Фил совсем поумнеет. Давно пора было понять, что Фортон и его приспешники — те же солдаты специальной войны, которых сейчас натаскивают в Форт- Брагге. Цель у них одна, только методы разные. Фрейдисты вреднее.
Роль хозяйки и прислуги выполняла я. Мне поминутно приходилось бегать на кухню, поэтому разговоры я слушала только урывками.
В начале обеда Хилари стал спорить с Филом о мистицизме в Америке. Посмеиваясь, Фил говорил, что Хилари, как всегда, преувеличивает.
— Нисколько! — рассердился Хилари. — В Нью-Йорке сейчас действуют пятьсот астрологических кабинетов, все они в руках цыган. А если взять всю Америку, у нас практикуют свыше двадцати пяти тысяч дипломированных звездочетов. А сколько хиромантов, френологов, натуропатов, кристаллоскопистов, физиономистов и прочих! У нас привыкли верить во все, о чем кричат газеты и радио, — в метампсихоз, спиритизм, витософию, ксеноскопию…
— И в палтергейст, — сказала я.
— А что это такое? — спросил Фил.
— Спроси у Евы, — ответил Хилари, — она теперь авторитет по этой части. О палтергейсте уже существует большая литература. У нас верят всякой чертовщине, потому что запуганы, сбиты с толку, заморочены, боятся будущего, ждут катастрофы… — Хилари поднес руку к глазам — поправил несуществующие очки. — Группа психиатров в течение восьми лет изучала жителей Нью-Йорка и пришла к выводу, что пятьдесят восемь процентов опрошенных являются невротиками. И я в том числе. Могу привести и другие цифры, но не хочу портить вам аппетита.
Когда я подавала жаркое, Хилари говорил о фрейдистах:
— Во время мирных переговоров с корейцами и китайцами в Паньмыньчжоне настольной книгой американских делегатов была монография известного американского фрейдиста, профессора Лейца о сексуальных факторах психики красных.
Я зажала уши и пошла на кухню. Когда я вернулась в столовую, Хилари говорил с жаром:
— Фрейдисты оправдывают войну, заявляя, что она обусловлена биологически, что она неизбежна по причине врожденных разрушительных устремлений людей. Ее нужно считать даже полезной, так как она является психологической разрядкой. Фрейдисты стараются доказать, что классовая борьба, национально- освободительные движения, революции, перевороты — это массовые истерии, коллективные неврозы.
— Очевидно, фрейдисты оправдывают и преступления, — заметила тетя Мона.
— Разумеется. Кражи, мошенничество, подделка документов, бандитизм, убийства — все это, по их мнению, сублимация эротической энергии и разрушительных агрессивных инстинктов, присущих всем людям.
— Фрейдистов надо посадить в сумасшедший дом, — сказала тетя Эмма. — А самых рьяных… усыпить.
Хилари развел руками:
— К сожалению, вам не дадут сделать этого. Потому что им отводится важная роль в антикоммунистической идеологической войне. Такие фрейдисты-советоведы, как Фортон, утверждают, что русские провозгласили принцип мирного сосуществования только потому, что у них не завершена программа изготовления новых видов сверхмощного секретного оружия. Нельзя, мол, попадаться на их удочку. Необходимо нанести упреждающий удар.
В последнем номере бюллетеня фортоновского института помещена статья Крейгера. Он говорит, что после развенчания Сталина в сознании советских молодых людей образовался вакуум, который надо во что бы то ни стало заполнить западными идеями. И чтобы создать у советской молодежи предрасположение к западному образу мышления и мироощущению, необходимо проводить такие идеологические акции, которые стимулировали бы политический индифферентизм у советских молодых людей, обостряли бы конфликт поколений в Советском Союзе и ускоряли процесс умственного и психологического разброда.
За кофе я спросила Хилари:
— А из-за чего у вас произошла стычка с Фортоном? Что он хотел изменить в вашей статье?
Хилари отпил кофе из чашки, поперхнулся и закашлялся, размахивая руками. Я похлопала его по спине. Он встал и поцеловал мне руку — у него старомодная, подчеркнуто церемонная манера обращения с женщинами. Мне это нравится.
— Фортон хотел вставить в мою статью фразу о том, что советским фантастам поручена психологическая подготовка советских читателей к тотальной войне на Земле, а под далекими планетами, фигурирующими в советских фантастических романах, следует подразумевать страны НАТО.
Я осторожно заметила:
— А вы уверены, что советские фантасты не прибегают к аллегориям и…
— Во-первых, — перебил меня Хилари, — советские фантасты никогда не затрагивают темы третьей мировой войны. А во-вторых, Ева, вы просто дура.
В спорах Хилари не церемонится даже с женщинами. Мне это тоже нравится.
После обеда я включила телевизор в комнатке тети Эммы. Передавали телепьесу по роману Флеминга — обольстительная советская разведчица Таня Романова прокрадывается ночью в номер отеля, где спит работник английской контрразведки Бонд. Таня решила соблазнить англичанина.
Тети сейчас же сели у телевизора и впились глазами в экран. Мужчины и я перешли в мою комнату, я поставила на столик бутылку вишневого бренди. Спустя несколько минут из комнаты тети Эммы донеслись
