Сакс Ромер
Глаза доктора Фу Манчи
— Доктор Грегори Аллен? — В восклицании незнакомца слышалось удивление.
Оторвавшись от газеты, купленной в вестибюле отеля «Ла Прада», Грегори перехватил вопросительный взгляд высокого мужчины с худощавым, слегка удлиненным лицом. Темные, вьющиеся волосы незнакомца начинали седеть на висках. Внешне он напоминал ушедшего в отставку полковника колониального гарнизона, однако улыбка делала его моложе по меньшей мере лет на двадцать. Казалось невероятным вновь услышать этот отрывистый английский говор здесь, в Париже.
— Найланд Смит! — Грегори вскочил, протягивая в приветствии руку. — Какая удача! Каким образом вы разыскали меня?
— Ваш адрес мне любезно сообщили в Сорбонне, — Найланд Смит уселся в кресло напротив собеседника и принялся набивать трубку, — где я имел удовольствие прослушать несколько ваших лекций. По-французски вы говорите лучше меня, несмотря на американский акцент. Я не специалист в вашей области, но тем не менее с интересом выслушал доклад о ваших исследованиях. Вам только-только перевалило за тридцать, а между тем какие успехи!
— Как, вы были на моих лекциях?
— Я достиг того возраста, дорогой Аллен, — Найланд Смит по-мальчишески усмехнулся, — когда люди начинают интересоваться теориями продления жизни.
— По вашему виду не скажешь, что вы нуждаетесь в искусственных методах для сохранения молодости.
— Ну, а на самом деле, — Найланд Смит неожиданно посерьезнел, — я надеялся найти среди вашей аудитории человека, человека, который одним своим существованием доказывает правильность ваших теорий… человека баснословного возраста — вне всяких сомнений, продленного искусственно. Я имею в виду, конечно, доктора Фу Манчи. Уверен, он внимательно следит за вашей работой. Нам стало известно, что он появился в Париже. Однако все попытки выследить его безрезультатны, несмотря на то что весь город наводнен переодетыми полицейскими.
Грегори с удивлением слушал своего старого знакомого. Когда-то инспектор Скотланд-Ярда, а сейчас — агент британской «Сикрет сервис». Найланд Смит не мог позволить себе лелеять пустые фантазии.
— Неужели Фу Манчи действительно существует? — недоверчиво спросил Грегори.
— Не сомневайтесь в этом. История не знала более опасного преступника и гения… увы, одновременно. Вам, вероятно, приходилось читать о его злодеяниях?
— Да, но я полагал…
— … что большая часть газетных историй о Фу Манчи — не более чем утка? Многие думали так же и поплатились за это.
— Однако человека с его внешностью легко обнаружить…
— О! У него великое множество лиц и способов перевоплощений. Поверьте моему опыту, он нисколько не соответствует нашим расхожим представлениям о китайце и с успехом может быть принят за европейца. Он свободно говорит на нескольких языках. Чтобы его руки и раскосые глаза — они, кстати, необычного зеленого цвета — не выдавали в нем азиата, он носит перчатки и темные очки.
— Видимо, нужно иметь немало сообщников, чтобы столько лет избегать тюрьмы или виселицы?
Найланд Смит мрачно улыбнулся.
— За ним стоит международная организация, с ним сотрудничают ученые, политики. Он имеет глаза и уши повсюду.
— Но кто соглашается на него работать?
— Да кто угодно. У него свои методы вербовки и принуждения к работе. Кстати, вы куда-нибудь собираетесь в ближайшее время?
— В Лондон. Меня пригласили повторить цикл лекций в Оксфорде. Дирекция обещала устроить меня в одной из гостиниц рядом со Стрэндом.
— Обязательно сообщите мне адрес. Я загляну к вам.
— И прихватите нашего общего приятеля, доктора Петри. Буду рад снова увидеться с ним. А после ваших рассказов о докторе Фу Манчи мне бы очень хотелось встретиться и с ним тоже.
— Ну, надеюсь, этого не случится, — улыбнулся Найланд Смит.
На следующий день на палубе морского парома, вышедшею из Кале, было тесно. Грегори с трудом отыскал тихое местечко возле ограждения носовой части. Ему многое хотелось обдумать, но смутный призрак Фу Манчи не позволял сосредоточиться. Неожиданно он поймал себя на том, что разглядывает пассажиров в поисках загадочного человека в темных очках и перчатках.
Никого похожего обнаружить не удалось. Зато он увидел очень симпатичную девушку с большой папкой для эскизов, осторожно пробиравшуюся вдоль борта. Когда она поравнялась с Грегори, корабль заметно качнуло; девушка выронила папку и с благодарностью оперлась на предложенную молодым человеком руку.
Вблизи незнакомка казалась еще прелестнее. Паром снова качнуло: глядя на побледневшее лицо девушки. Грегори крепче сжал хрупкие плечи.
— Простите, — смущенно пробормотал он. — Проклятая качка вымотает кого угодно.
— О, мне уже лучше, — прощебетала девушка с едва уловимым акцентом. — У меня просто закружилась голова. — Она принужденно засмеялась. — Большое спасибо.
— Не стоит благодарности. Вы путешествуете одна?
— Да. Друзья пригласили меня в Лондон.
Удивительные голубые глаза девушки таили печаль, которая не исчезала, даже когда улыбались ее губы.
— Один старый моряк рассказывал мне, — поднимая папку с эскизами, Грегори неожиданно для себя самого перешел на французский. — что лучшее средство от головокружения — плотный завтрак. Позвольте пригласить вас.
Мгновение она стояла в нерешительности, ее голубые глаза смотрели оценивающе. Затем согласно кивнула, и молодые люди вместе отошли от борта.
Качка не утихала, и в ресторане почти не было посетителей. Грегори выбрал укромный столик рядом с матовым от пенистых брызг иллюминатором. Хмурый официант молча принял заказ и скрылся за перегородкой, отделявшей зал от камбуза. Слышался только мерный плеск волн и приглушенное позвякивание посуды.
Пока заказанные блюда готовились, молодые люди успели переговорить обо всем на свете. Прекрасную незнакомку звали Миньон. Ее рисунки охотно покупали несколько французских еженедельников; несколько раз ее работы выставлялись в Луврском музее современных искусств.
— В вашей визитной карточке написано, что вы доктор, — Миньон улыбнулась, — признаться, мне еще не приходилось слышать о докторах живописи.
Грегори с грустью рассказывал, как на протяжении двух лет стажировки в Сорбонне он с увлечением посвящал вечера изучению искусства, которое когда-то считал своим призванием.
— Получается, что я тоже плоть от плоти богемы, милая Миньон.
— Как жаль, что вы изменили свой выбор, — тень сочувствия пробежала по ее лицу. — Мне кажется, что современная наука продвинулась слишком далеко. Ее достижения нарушают природную гармонию. В лабораториях порой создаются ужасные вещи, чего нельзя сказать о полотнах: искусство творит только красоту.
— Наверное, вы правы…
Ее взгляд стал задумчивым.
— Должно быть, вы часто вспоминаете о днях, проведенных в Париже, о беззаботной студенческой жизни. Уйдя в мир науки, вы никогда не жалели о том, который бросили?
Не отвечая, Грегори наполнил бокалы шампанским. Взгляд голубых глаз тревожил, не давал покоя.
— Порой я и сам не знаю…
Грегори не заметил, как на таможне в Дувре потерял из виду Миньон. Он пробирался в толчее пассажиров, не видя нигде знакомого силуэта. И лишь бросив взгляд далеко вперед, различил
