противника, а быть может и вообще, чтобы произвести этот надлом, надо сначала надломить ресурсы страны.»
На лекции Николая Лаврентьевича Кладо приходили сотни слушателей, причём чины не только морского, но и военного ведомства, что для того времени было крайне удивительно, ведь между руководством армии и флота отношения были, мягко выражаясь, натянутыми.
В качестве примера можно привести следующий случай. 11 июля 1903 года начальник Главного штаба Сахаров представил доклад, касающийся развёртывания в случае войны 4-й армии, предназначенной для обороны Балтийского побережья. Согласно указанию Николая II, все морские средства, назначенные для обороны Балтийского побережья, отдавались в подчинение главнокомандующему 4-й армии. Казалось бы, естественно, что это распоряжение должно было быть тотчас сообщено морскому министру, однако на первом листе этого доклада сделана пометка: «Генерал Сахаров не приказывал сообщать это решение морскому министру до минуты объявления войны.» Трудно придумать что-либо более абсурдное.
Да, сегодня мы вынуждены признать, что флот и армия не были спаяны единым духом и задачами. Разросшийся бюрократический аппарат обоих ведомств не мог не повлечь за собой рост ведомственного сепаратизма. Николай Лаврентьевич открыто указывал на это как на один из ужаснейших недостатков своего времени и одну из причин поражения в японской войне.
«Армия и флот, вместо того, чтобы руководствоваться заветами Великого Петра, который завещал им, что потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет – обе руки имеет, и действовать как две руки одного человека, то есть вполне согласованно для достижения общей цели… Известно, что слабая сторона всякой союзной силы лежит в отсутствии взаимного доверия между союзниками, и как следствие этого – в отсутствии согласованных действий. Армия и флот – это тоже союзники, союзники нераздельные и вечные. Разойтись им нельзя никогда, и в этом сознании им надо неуклонно изучать друг друга, чтобы научиться друг другу доверять… А понимать друг друга не только армия и флот, но и вообще все люди, причастные к военному делу, будут только тогда, когда у них будут общие единые мысли о ведении войны.» (Кладо «Этюды по стратегии»)
«Военные науки едины по существу и цели и по главенствующему в них элементу – человеку, а различаются только по средствам и по обстановке приложения этих средств. К сожалению, печальная отчуждённость военно-сухопутного от морского сословия разделила и военные науки гораздо больше, чем это вызывается различием средств и обстановки. И в этой отчуждённости часто упускается их органическая связь и единство.»
Лишь в 1916 году впервые командующему Балтийским флотом был подчинён армейский корпус, и адмирал Колчак готовился к проведению морской десантной операции стратегического уровня с целью овладеть Черноморскими проливами и вывести Турцию из войны…
Но это – в будущем, а пока Николай Лаврентьевич Кладо бился за то, чтобы донести до офицеров ясную мысль – в совместных действиях армии и флота кроется залог действительного успеха.
Он писал свои книги ясным, простым, доступным языком, что имело огромное значения для популяризации военных знаний в офицерской среде. Офицеры, несмотря на то, что были людьми грамотными, читали мало и неохотно, не без оснований полагая, что наука скучна и копаться в ней должны специалисты.
«В продолжение шестнадцати лет я работал над различными вопросами теории ведения войны, но только теперь начал приходить к некоторым результатам, которые я мог бы более или менее научно обосновать. Я подобрал уже достаточный материал для того, чтобы приступить к работе над курсом стратегии, которая – я отлично это сознаю – потребует ещё многих лет.»
Эти слова Николай Лаврентьевич Кладо написал в 1914 году, незадолго до начала мировой войны.
Война подкрадывалась к России, но страна, похоже, не была готова к широкомасштабным военным действиям.
Как утверждает в своих мемуарах генерал Брусилов, «в случае мобилизации не во что было одеть и обуть призванных людей, да и обоз развалился бы, как только он тронулся бы в путь».
«В то время темп германской подготовки заставлял думать, что войны с Германией не избежать, и, судя по приготовлениям немцев, надо было думать, что война будет в 1915 году. Поэтому выходило естественным, что к ней надо было готовиться.» (Джунковский «Воспоминания»)
Генерал Редигер: «В начале марта 1914 года Австро-Венгрия решилась на окончательное присоединение Боснии и Герцеговины. Она имела на это неоспоримое право, так как мы его признавали за нею ещё с семидесятых годов. Тем не менее, этот акт был для России неприятен, ибо наше тогдашнее соглашение было секретным, а теперь стало явным, и мы при этом рисковали утратить симпатии сербского народа. Вопрос о том, как нам отнестись к окончательной аннексии Австрией двух провинций, которыми она фактически владела около тридцати лет, обсуждался в Совете министров под председательством Государя.»
18 июля 1914 года в России началась мобилизация армии ввиду положения, занятого Австро-Венгрией по отношению к России. Народ оказался законопослушным, и на призыв явилось до 98% всех призванных, то есть значительно больше, чем ожидалось по расчётам мирного времени.
В полночь на 19 июля России был предъявлен через германского посла в Петербурге от имени Германии ультиматум. Суть ультиматума заключалась в требовании немедленно приступить к демобилизации русской армии. Срок ультиматума истекал в полдень 1 августа.
20 июля Николай II, встречаясь с послом Франции Морисом Палеологом, сказал: «Я не могу поверить, чтобы император Вильгельм желал войны… Если бы вы знали его, как я… Если бы вы знали, сколько шарлатанства в его позах…»
30 июля газеты сообщили о нападении австро-венгерской армии на Сербию и о массированной бомбардировке Белграда. Балканский кризис 1914 года положил начало мировой войне. Как это схоже с событиями на Балканах конца ХХ века!
Вечером 1 августа германский посол явился к министру иностранных дел Сазонову и передал объявление войны, которое заканчивалось следующими словами: «Его величество император Вильгельм, мой августейший монарх, от имени империи принимает вызов и считает себя в состоянии войны с Россией.»
По поводу развязывания боевых действий Николай Кладо сказал однажды с грустью, что культурное развитие, доступное человечеству, ни в коей мере не ведёт к уничтожению войн. «А потому, покончив с этой войной, будем тщательно готовиться к следующей. Иначе, победивши в этой войне, не сможем использовать плоды победы».
Масштабы надвинувшейся войны потребовали от России одновременной мобилизации всех её вооружённых сил. Как вспоминал генерал Данилов, помощник начальника штаба верховного главнокомандующего, «даже одна Австро-Венгрия без Германии являлась столь серьёзным противником, что отделываться полумерами было невозможно. Вместе с Германией обе эти державы представляли собой чрезвычайно грозную силу. Для борьбы с ними пришлось поднять миллионные массы русского народа… Я бы не взялся утверждать, что в эти дни Россия была сплочена чувством патриотизма и энтузиазма».
В период наступательных действий русская армия понесла весьма значительные потери в офицерах и солдатах. Особенно чувствительным оказалось то, что большая часть выбывших из строя пришлась на долю кадрового состава армии.
К зиме некомплект в армии оказался угрожающим; пополнить же его должным образом не было возможности ввиду отсутствия винтовок. А те люди, которых удалось вооружить, оказывались недостаточно обученными. Не менее печально обстояло дело и с материальным снабжением армии. Война потребовала такого расхода боевого материала, какое не могло себе представить даже самое смелое воображение. К сожалению наша отечественная промышленность не могла справиться с предъявленными ей требованиями. Но хуже всего было то, что в тылу не сразу поняли масштабы войны и не поверили требованиям Ставки, считая их преувеличенными, а потому не сразу напрягли усилия для исправления обнаруженных недочётов. Было упущено драгоценное время.
Генерал Брусилов: «Новоприбывшие солдаты были очень плохо обучены и прибывали невооружёнными, а у нас для них не было винтовок. Пока мы наступали, всё оружие, оставшееся на полях сражений (наше и неприятельское) собиралось особыми командами и по исправлении шло опять в дело. Теперь же, при нашем отходе, получилось обратное: всё оружие от убитых и раненых попадало в руки
