Под приоткрытым иллюминатором на кровати лежал Петри. Его лицо с черными кругами вокруг глаз было обращено к нам. Никогда не забуду выражение, которое появилось на нем, когда Найланд Смит бросился к его постели.
— Петри! Дружище!.. Слава Богу, вы живы!
Он стиснул протянутую руку Петри. Я не мог видеть лица Смита, он стоял ко мне спиной, но его молчание красноречивее всяких слов говорило о переполнявших его эмоциях. Старые друзья застыли в рукопожатии.
Наконец Петри прервал тишину.
— Стерлинг, вы тоже здесь! — воскликнул больной с улыбкой, все еще держа пальцы в ладонях мистера Смита. — Вы спасли мою жизнь. Больше того! Вы вернули мне счастье, утраченное, казалось, навсегда. Смит, старина! — он перевел взгляд на друга. — Умоляю, телеграфируйте новость как можно скорее моей жене в Каир! Только постарайтесь сначала как-то подготовить ее, не то, чего доброго, Кара упадет в обморок от радости.
Он хитро взглянул на меня.
— Понимаю Стерлинг, вы жаждете связать себя с Флореттой узами брака. Я не ошибся?
— Надеюсь, молодой человек, ваше финансовое положение позволяет вам содержать молодую жену? — с деланной строгостью проговорил Смит, но глаза его улыбались.
— Она все знает? — спросил я дрожащим голосом. Должно быть, вид у меня в этот момент был довольно глупый, так как оба друга расхохотались.
— Идите к ней, она ждет вас, — немного успокоившись, сказал Петри. — Не трусьте, Алан, ее сердце принадлежит вам!
Я вышел из каюты, оставив их вдвоем. Старым товарищам было что рассказать друг другу. У какого писателя приключенческих романов не загорелись бы глаза и рука не потянулась бы к перу и бумаге, доведись ему услышать рассказ Петри о том, как он умер и опять воскрес, или повесть Найланда Смита о погоне за доктором Фу Манчи! Ну, а у меня сейчас были дела поважнее.
Тщательный допрос экипажа «Лолы» показал, что никто из членов команды не подозревал о тех неблаговидных целях, в которых использовалась яхта. Я присутствовал при беседе французского следователя со старшим штурманом и помощником капитана. Оба подтвердили, что судно принадлежит аргентинскому миллионеру Сантосу да Кунья. Последний часто предоставлял его своим друзьям, среди прочих — доктору Фу Манчи (на яхте его знали под именем маркиза Хуана).
Маркиз имел обыкновение брать командование яхтой в свои руки. При этом все единодушно утверждали, что он отличался завидными познаниями в навигации и морском деле. Офицеры и команда в один голос отрицали, что к судну подплывала подводная лодка. По их словам, маркиз приказал остановить двигатель и спустить на воду катер; они выполнили приказ не догадываясь о его цели.
Что касается меня, то я не сомневался в том, что где-то поблизости кружит подводная лодка Фу Манчи. По всей видимости, доктор, увидев военный самолет, сообразил, что Найланд Смит идет по его следу. Он не стал отдавать приказ на всплытие лодки.
Почему? Очевидно, потому, что понял: ему так или иначе не удастся спастись и ценой своей свободы решил сохранить лодку.
На яхте также находились четверо личных слуг Фу Манчи, но от этих существ, преданных своему господину душой и телом, не удалось добиться ни слова.
Я добрался до каюты Флоретты, постучал и с трепетом вошел.
Она стояла у иллюминатора лицом ко мне. Она ждала меня!
Даже если бы я попытался описать, что было потом, у меня все равно не хватило бы слов. Достаточно сказать, что я чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
… Когда мы наконец спустились на землю, Флоретта заговорила об отце, о том, какое это почти непереносимое счастье узнать, что твои родители живы! Она не могла дождаться дня, когда сможет обнять свою мать и готова была прямо сейчас мчаться к ней в Каир.
При этих словах ее лицо оставалось спокойным, почти бесстрастным — сказывалась многолетняя привычка сдерживать свои чувства. Но по ее чуть дрожащему голосу, по тому, как она вдруг сжимала мои пальцы, по слезинкам на черных длинных ресницах я понимал, как нелегко жилось ей, никогда не знавшей своих родителей.
Ее счастье омрачала мысль, что она обрела отца и мать ценой краха Фу Манчи; для нее это была невосполнимая утрата! Я как мог старался разубедить ее, но Флоретта ничего не хотела слышать. Она одна во всем виновата, она принесла столько несчастий близким людям!
Я понял, что Петри, догадавшись о преклонении Флоретты перед Фу Манчи, не стал открывать ей его истинное лицо, чтобы не травмировать бедняжку.
Мы еще долго оставались наедине. Наконец она сказала:
— Дорогой, тебе пора возвращаться. Я не могу выйти из каюты. Страшно представить, что я могу встретить его…
Со вздохом я оставил Флоретту и отправился к Петри. Найланд Смит все еще был там. Друзья о чем-то увлеченно спорили. При виде меня они умолкли.
— Стерлинг, мы нашли объяснение тому, что произошло с вами в клинике доктора Картье, — проговорил Смит. — Помните визит Фа Ло Ше к сраженному багровой чумой Петри и странный голос, который предупредил вас о том, что эта женщина опасна?
— Это был мой голос, Стерлинг, — сказал Петри.
Он как будто вполне оправился после ужасного недуга. Если не считать непривычной седины, поселившейся в его густых черных волосах, передо мной был тот же жизнерадостный весельчак Петри, которого я так любил.
Счастье — поистине чудодейственное лекарство!
В юной девушке он, словно в отражении зеркала, различает дорогие для него черты своей красавицы жены. Затем он узнает, что эта девушка — его родная дочь, похищенная злодеями много лет назад! Наконец, он обнаруживает у своей постели лучшего друга, который пришел избавить его от жалкой участи, быть может, худшей, чем смерть, — рабства!
— Я подозревал об этом, но в тот момент такое объяснение казалось невероятным, — ответил я.
— Согласен, — сказал мистер Смит. — Однако у нас припасена для вас еще одна новость — столь же поразительная, сколь и необычайная. Жертвы искусственной каталепсии, вызванной Фу Манчи, сохраняют сознание!
— Не может быть!
— Теперь вы можете представить, — заговорил Петри, — что мне пришлось пережить. К счастью, мой препарат «654» оказался весьма эффективным средством. Знай вы, как действовать после введения первой порции, я непременно бы поправился. Но продолжу. Не могу сказать точно, сколько я пролежал без памяти до того момента, когда инъекция какого-то снадобья вернула мне сознание (но не способность двигаться!). Видимо, эта чертовка Фа Ло Ше, подобравшись к моей постели, тайком приподняла простыню и сделала мне укол в бедро. О, вы не должны винить себя, Стерлинг!
— Она унаследовала хитрость папаши, — буркнул Смит.
— В конце концов она поплатилась за свое коварство, — вставил я.
— Вот как! Нам об этом ничего не известно.
— Фу Манчи приказал ее высечь.
Смит и Петри переглянулись.
— Быть может, это негуманно, но я не испытываю ни капли сочувствия, — заметил мистер Смит. — Подробности расскажете после.
— Вообразите теперь, — продолжал Петри, — что с этого момента я понимал все, что со мной происходило.
— Вы хотите сказать…
Петри утвердительно кивнул:
— Да… Это тоже. Когда я пришел в себя и обнаружил рядом эту дикую кошку, которая пытается вас одурачить, я собрал остатки воли и произнес те самые слова, надеясь предупредить вас. После этого силы мои иссякли, и я больше не подавал признаков жизни. Я слышал, как меня объявили мертвым, видел слезы
