за плечо.
— Что это у тебя там?!
Стас чуть слышно чертыхается, берет Веру за руки. Целует в ладонь.
— Ничего.
— Ста-а-а-ас?!
Что ему остается делать? Рано или поздно все равно увидит. Так почему не сейчас? Пусть лучше на спину смотрит, чем на то, что у него спустя пять минут после оргазма уже опять эрекция. А нечего перед ним голой скакать. Со вздохом Стас поворачивается спиной.
Она не верит своим глазам. Во всю ширину спины. Татуировка. Огромное стилизованное сердце. Внутри сердца надпись. «Вера — ты моя надежда и любовь».
— Налюбовалась? — Стас поворачивается к ней лицом. Берет со стола бутылку с шампанским. Начинает отдирать фольгу. Вера молчит, потрясенная. Вот теперь действительно нечего сказать.
Хлопает пробка. Белый дымок поднимается из горлышка бутылки. Стас разливает шампанское. Соприкасаясь, бокалы издают мелодичный тонкий звук.
Вера отпивает холодной обжигающей жидкости. Ни черта она не понимает в шампанском, но это, кажется хорошее. И тут до нее доходит вся абсурдность ситуации. Стоит голая на кухне, дегустирует шампанское рядом с мужчиной, у которого на спине написано… такое… Чего уж тут стесняться, в этой-то ситуации?
— А почему на спине?
— Скажи спасибо, что не на заднице, — Стас смущен и раздражен одновременно. — Изначально у меня такой концепт был.
Вздыхает и добавляет:
— Плохо мне было. Злой был как черт. В один из разов надрался как свинья и приперся к знакомому тату-мастеру. Я, честно говоря, плохо помню, о чем думал и что ему говорил. Но, судя по его рассказам — это еще цветочки по сравнению с тем, что я хотел изначально.
Вера покачивает бокалом с шампанским. Черт, все становится абсурдней и абсурдней.
— Ну и как это… понимать?
— А как написано, так и понимать, — ему терять уже нечего. Не так он хотел, чтобы это случилось. А в итоге стоит голый на кухне рядом с любимой женщиной, а на спине у него — идиотская татуировка.
Вера в задумчивости отставляет бокал. Смотрит на Стаса. И сейчас ей абсолютно плевать, что они обнажены.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Что? — хмурый Стас прикидывается непонимающим.
— Я правильно понимаю: каждый раз, когда мне захочется ЭТО услышать, ты будешь показывать мне свою спину?
— А ты хочешь это услышать? — почти шепотом спрашивает Стас.
— Больше всего на свете, — так же шепотом отвечает она.
— Я люблю тебя, — и привлекает к себе, наплевав на эрекцию. Прижимает голову к своему плечу и шепчет в макушку: — Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю.
Веру накрывает волна полнейшего беспредельного счастья. Остановись, мгновенье, ты прекрасно…
— Вер, — голос Стаса смущенный и настойчивый одновременно. — Судя по этому парню. Принцу. Как его там… Ты тоже ко мне… неравнодушна?
— Ты даже не представляешь, насколько, — шепчет Вера в теплую шею. Целует его. Господи, как он пахнет…
Стас не дает ей на этом сосредоточиться.
— Я бы хотел услышать эти три слова.
— Соловьев, ты дурак.
— Вера, это не те три слова, — в его голосе напряжение. И страх…
Ну, какая же она бесчеловечная дрянь!
— Стас, я люблю тебя.
Вера виском чувствует скатившуюся по его щеке слезу. Нет, она действительно бесчеловечная дрянь!
— Стасик, солнышко, — Вера делает попытку освободиться от лежащей на шее руки, чтобы сцеловать эти такие непривычные на мужских щеках слезы. Чтобы рассказать Стасу, как сильно она его любит. Стас лишь сильнее прижимает ее к себе. Он не хочет, чтобы она видела, как он плачет. Его право. А потом говорит. Просевшим сиплым голосом
— Ты не представляешь, сколько раз я мечтал об этом. Как слышу эти слова от тебя. Знаешь, когда я понял, что люблю тебя?
— Когда? — виновато шепчет Вера.
— Когда ты орала на меня тогда, в тот наш последний вечер. Когда мы целовались. Нет, наверное, влюбился я раньше. А понял — только тогда. Когда уже поздно было. Когда я все испортил.
— Ничего ты не испортил, — Вера опять целует его в шею. В упрямый подбородок. Но Стас неумолим. Он еще не все выяснил. Отстраняет ее от себя. Целует в ладонь.
— А ты?
— Что я? — теперь непонимающей прикидывается она.
— Когда ты поняла, что любишь меня?
Вера молчит. Это неправильный вопрос.
— Вера, что молчишь? Не помнишь, когда?
Ладно, придется раскрывать карты.
— Когда увидела в первый раз.
— Тогда? Когда я… — Стас недоверчиво хмурит брови. — Я же тогда пьяный был в дым.
Вера с независимым видом пожимает плечами. Это выглядит забавно, учитывая, что они по- прежнему голые.
Стас ехидно улыбается.
— Неужели повелась на смазливую физиономию?
Вера пытается грозно сверкнуть глазами и удалиться. Не получается. Стас обхватывает ее сзади руками и прижимает к себе. Как это приятно. Прижиматься спиной к такому твердому нему. Попой ощущать то место, где он особо твердый. Между тем, руки его накрывают ее грудь. И по-прежнему ехидный, как улыбка, голос шепчет в ухо.
— И что мы теперь будем с этим делать?
— С чем? — руки его не остаются без дела, и поддерживать разговор все труднее.
— Я теперь далеко не такой красавчик, как раньше.
Не смотря на сводящие с ума прикосновения, Вера прыскает со смеху.
— Шутишь? Ты стал еще красивее.
— Да? — голос Стас звучит задумчиво и слегка… разочарованно. — Ну, раз так, могу я надеяться, что ты согласишься… — ладони его сжимаются, — пройти со мной в постель?
На выдохе.
— Да-а-а-а!
— Вер, я должен признаться тебе кое в чем ужасном, — про ужасное говорить не хочется, когда она в полной истоме нежится в кольце его рук.
— Что ты натворил?
— Я уничтожил все твои фотографии. В один из разов. Когда напился.
— Сколько их было — этих разов? — Вера понимает, что ее женскому самолюбию должно льстить, что он так мучился. И льстит, чего там. Но при этом жалко его безмерно.
— Да, не важно уже, — демонстративно беспечно отвечает Стас. — Важно то, что исходников в хорошем качестве больше нет. Так, какая-то ерунда в интернете есть. Но это все не то. Прости меня, — прижимается губами к ее виску.
