Вновь проживал я горькие и сладкие мгновения своей жизни, вновь проходили передо мной часы тревожного ожидания, и дни бесполезных бдений на посту, и длинные месяцы того первого лета, когда несчастная любовь пришла ко мне; и дальше, дальше разворачивалась передо мной бесконечная череда картин. Вновь проживал я целые годы под тем ужасным желтым облаком. И искал по всему Египту Карамани и вновь испытывал скорбь от потери возлюбленной. Время перестало существовать для меня.
По истечении этих мучительных лет состоялась, наконец, моя встреча с мандарином Ки Мингом в комнате с золотой дверью. Но с этого момента мои воображаемые приключения приняли новый оборот. Я снова сидел на скамье, покрытой красным ковром, и ошеломленно внимал спокойным речам мандарина. Снова поддался я очарованию сей незаурядной личности и снова, закрыв глаза, согласился следовать из комнаты за провожатым.
Но внезапно страшное сомнение пронзило мой мозг, когда я переступил порог. Рука, державшая мою руку, была костлявой и когтистой. Я нащупал невероятно длинные ногти — подобные ногтям погребенных в черные века вампиров!
С трудом подавив вопль ужаса, я открыл глаза, забыв о данном несколько мгновений назад обещании, и взглянул в лицо своего провожатого!
Это был доктор Фу Манчи!
Никогда прежде — ни во сне, ни наяву — не испытывал я чувства, подобного тому, какое сейчас охватило меня. Я решил, что то пришла моя смерть! Вечность, целую вечность смотрел я в неподвижное ужасное лицо, в эти неестественно зеленые глаза. Затем я вырвал руку из цепкой руки китайца и отпрыгнул назад.
В этот миг я чудесным образом перенесся от порога комнаты с золотой дверью в нашу квартиру в доме рядом с Флит-стрит. Я полностью пришел в себя (так по крайней мере мне показалось) и осознал, что заснул на посту и видел странный сон… но я осознал и еще одно: присутствие в комнате некоего враждебного существа!
Схватив со стола пистолет, я резко обернулся. Подобный злому джинну из арабской сказки, доктор Фу Манчи стоял передо мной, окутанный легкой дымкой, и пристально смотрел на меня!
Я молниеносно поднял пистолет, прицелился в высокий выпуклый лоб и выстрелил! С такого близкого расстояния я никак не мог промахнуться… и в самый момент выстрела пелена тумана рассеялась и черты лица Фу Манчи, как по волшебству, изменились. Передо мной стоял не китайский доктор, в чей лоб я продолжал направлять пистолет и в чей мозг только что всадил пулю: передо мной стоял Найланд Смит!
Ки Минг с помощью нечестивого искусства лам из Рахё-Чурана вынудил меня убить своего лучшего друга.
— Смит! — хрипло прошептал я. — Боже милосердный, что я наделал? Что я наделал?
Я шагнул вперед, дабы поддержать падающее тело, но тут в глазах моих помутилось, и больше я ничего не помню.
— Теперь с ним будет все в порядке, — откуда-то издалека донесся до меня голос. — Когда он проснется, действие наркотика уже полностью прекратится. Возможны, правда, легкая тошнота и временные боли в мышцах…
Я с трудом открыл глаза. В висках мучительно стучало. Я лежал в постели, а рядом стояли Мердок Маккаб, известный токсиколог из госпиталя на Чаринг-кросс-роуд, и Найланд Смит!
— Ну вот, вам уже лучше! — весело воскликнул Маккаб. — Ну-ка, выпейте вот это.
Я сделал несколько глотков из стакана, который врач поднес к моим губам Я был слишком слаб для того, чтобы разговаривать или удивляться Найланд Смит смотрел на меня с тревогой, и лицо друга казалось серым и измученным в холодном свете раннего утра Маккаб обыденным тоном, действующим на меня лучше любого тонизирующего средства, задал мне несколько чисто медицинских вопросов, на которые я отвечал сначала с великим трудом, потом со все возрастающей легкостью.
— Да, — задумчиво сказал наконец врач. — Конечно, ничего нельзя утверждать наверняка, однако я склонен полагать, что вас одурманили каким-то наркотиком типа гашиша. Наиболее вероятным кажется мне препарат, известный в восточных странах под названием маагун, или барш. Он состоит из двух частей индийской конопли и опиума в смеси с черемицей и двумя другими ингредиентами, соотношение которых варьируется в зависимости от цели применения маагуна. Наркотик заставляет человека поддаваться внушаемым галлюцинациям и превращает его в послушный инструмент в руках гипнотизера.
— Вы понимаете, дружище? — взволнованно воскликнул Найланд Смит. — Вы понимаете?
Я слабо покачал головой и с трудом проговорил:
— Я застрелил вас. Я не мог промахнуться.
— Мистер Смит ознакомил меня с обстоятельствами дела, — вмешался Маккаб. — И я могу с уверенностью объяснить вам, что произошло в действительности. Конечно, все это кажется невероятным и совершенно фантастическим, но я сталкивался с подобными случаями в Египте, Индии и прочих восточных странах. Правда, в Лондоне никогда. Видите ли, доктор Петри, сначала вас привели к весьма искусному гипнотизеру, предварительно одурманив хорошей дозой маагуна. Безусловно, вам известны замечательные эксперименты психотерапевтов, проводимые в Сальпетриере в Париже. Следовательно, вы легко поймете меня, когда я скажу, что перед тем, как прийти в сознание в присутствии мандарина Ки Минга, вы уже посредством гипноза получили от него инструкции к действию. К выполнению инструкций вы должны были приступить либо в какое-то определенное время, должным образом запечатленное в вашем одурманенном мозгу, либо по какому-то сигналу…
— По сигналу, — отрывисто заметил Найланд Смит. — Ки Минг стоял во дворе внизу и смотрел на окно.
— Но ведь я-то мог находиться и не у окна в тот момент, — запротестовал я.
— А в этом случае, — отпарировал Смит, — он бы тихо заговорил с вами через щель почтового ящика на двери.
— По его сигналу вы мгновенно погрузились в прерванный транс, — продолжал Маккаб, — и в соответствии со внушенными вам ранее вечером указаниями вас искусно подвели к тому, что вы выстрелили в мистера Смита, — не знаю, за кого именно приняв его. Мне пришлось расследовать подобный случай в Симле, когда хитматгар — наиболее преданный слуга — зарезал своего хозяина, действуя в состоянии транса по указаниям некоего факира, которого упомянутый хозяин имел глупость выпороть. Злосчастный факир заплатил за преступление жизнью: хитматгар застрелил его десятью минутами позже.
— Мне не удалось поймать Ки Минга, — резко сказал Смит. — Он растаял словно тень. Но мандарин разыграл козырную карту — и неудачно. С этого времени он обречен, и ему известно это! О! — воскликнул мой друг, заметив удивленное выражение моего лица. — Я сразу заподозрил в этом деле какую-то хитрость из арсенала лам и, неукоснительно придерживаясь инструкций Ки Минга, строго контролировал ваши действия.
— Но Смит… Я же застрелил вас. Промахнуться с такого расстояния я никак не мог.
— Согласен. Но вы слышали звук выстрела?
— Звук выстрела? Я был слишком ошеломлен… слишком потрясен случившимся…
— Никакого выстрела не было, Петри. Я имею некоторое представление об индо-китайском коварстве и обратил внимание на странное выражение ваших глаз. Поэтому я предусмотрительно разрядил ваш браунинг.
ГЛАВА XXX
МЕДУЗА
Судебные дела, связанные с наследством умершего дальнего родственника, потребовали моего срочного отъезда из Лондона в течение последующих суток после описанных выше событий, — именно в то время, когда Лондон являлся для меня средоточием вселенной. Когда ситуация с наследством разрешилась благоприятным для меня образом, я обнаружил, что в случае удачи успею еще попасть на скорый поезд до столицы. В тесном окружении носильщиков, служащих отеля и таксистов я отбыл на станцию… и оказался на платформе в тот самый момент, когда кондуктор поднял зеленый флаг!
— Вы опоздали, сэр! Будьте любезны отойти в сторону!
Контролер за барьером протянул руку, пытаясь остановить меня. Лондонский экспресс медленно отходил от платформы. Но моя решимость отбыть в город именно этим поездом и никаким другим помогла мне
