изваянием. Неповоротливый мозг солдата, приученный к прямолинейным решениям, не мог сходу осознать подобной метаморфозы. В конце концов со страхом и отвращением он разжал пальцы и лилия с металлическим звоном упала к его ногам. Все увидели, что на земле лежит не цветок, а меч. Легионер нагнулся, чтобы поднять его, но едва пальцы коснулись рукояти, как меч вновь превратился в лилию.
— Это знак Божий! — заволновались люди. — Он говорит нам о том, что этот человек не виновен! Он не вор! Он не крал хлеб у булочника! Даже меч не желает наказывать невинного, на наших глазах превращаясь в цветок!
И люди, увидевшие чудо, пали на колени, принялись в молитвах славить Господа. Легионер, некоторое время стоявший столбом, тоже упал на колени и тотчас лилия окончательно превратилась в настоящий меч. Слезы умиления и радости потекли из глаз легионера.
— Благодарю тебя, Господь! — шептали его губы, — Что не допустил несправедливости! Что наставил на путь истинный!
Только тут вспомнил он о лжесвидетеле булочнике. Хотел его арестовать, но того и след простыл.
Между тем Иисус вновь принялся строгать бревно, чему-то улыбаясь. У Марии дрогнуло сердце. Ее Иисус в который уже раз, превзойдя в себе человека, сделал еще один маленький шажок в сторону «Спасителя Мира».
А в городе Назарете долго еще вспоминали люди о чуде, что произошло во дворе плотника Иосифа.
В храме
Иисус, Мария, Иосиф были на службе в храме Иерусалимском. После службы Иисус, следуя за родителями к выходу из храма, заметил, что жрецы убивают ягнят и птиц острыми ножами, а тушки сжигают на алтаре во имя Бога. Любящее сердце его словно острым кинжалом пронзила жалость к бессловесным тварям. Не сказав родителям ни слова, он подошел к служителю храма и спросил.
— Скажи мне, во имя чье совершаете вы убийство в храме Господа? Почему сжигаете убитых животных и птиц перед лицом его?
— Глупое дитя, разве не говорили тебе родители, что живая тварь всегда приносится в жертву Господу во искупление наших грехов? Грех человеческий искупается только жертвоприношением!
— Разве не говорил Давид, — продолжал Иисус, — что Бог не требует жертвы за грех? Не говорил ли это же пророк Исаия? Я думаю, что грех искупится скорее, если положить того же ягненка на стол голодному, а не сжигать как жертву на алтаре!
— Глупое дитя! — воскликнул служитель. — Что ты понимаешь в священных писаниях! Или ты думаешь, что знаешь больше, чем все равви Израиля?
— Я думаю, что в доме Божьем должны обитать доброта и любовь, — сказал Иисус.
Разговор мальчика со служителем услышал глава Синедрона Гиллел. Он подозвал Иисуса к себе, посадил среди книжников и священников, раскрыл книгу пророков и стал читать.
— «Горе Ариилу, городу, в котором жил Давид! Я стесню Ариил, и будет плач и сетования. Я расположусь станом вокруг тебя и воздвигну против тебя укрепления…»
Гилел читал долго, наконец, закончив чтение, сказал.
— Я слышал, что наш юный равви знает наизусть Священное писание, может он растолкует нам мудрость пророка?
И сказал Иисус.
— Ариил, о котором толкует пророк, это наш Иерусалим. Корысть и жестокость, как ржа, поразили его. Законники наши, судьи, священники и книжники притесняют бедных, а сами же живут в роскоши. Израиль сбился с пути, забыл справедливость и право человека. Если наш народ не услышит голоса Бога, придут племена и разграбят Иерусалим, сроют храм и уведут наш народ в чужие земли в рабство. И будет народ блуждать среди народов земли, как овцы без пастыря. И через много лет придет человек, чье сердце чисто, и будет царствовать в праведности. Тогда возродится Израиль и будет жить в мире.
Слышавшие Иисуса изумились толкованию книги пророков ребенком. И спросили его книжники с превосходством людей перед неразумным, чтобы посрамить его.
— Скажи нам, юный равви, которая из десяти заповедей Моисея величайшая?
И ответил Иисус.
— У человека на руке десять пальцев. Скажите мне, который палец важнее?
И не могли ответить ему. И опять смотрели на него с изумлением.
— Всякий палец на руке человеческой имеет свое назначение и свое достоинство, — сказал Иисус, — и если отсутствует хотя бы один палец, плохо приходится тому человеку.
И вопросил Иисус.
— Скажите мне, высокочтимые учителя, что соединяет все десять заповедей Моисеевых воедино?
И опять качали головами седобородые в изумлении перед мудростью ребенка.
— А соединяет их любовь, — продолжал Иисус, — каждое слово Моисеево пронизано любовью, так как слова эти божественны, а Бог — это и есть любовь. И если человек в точности исполняет эти заповеди, значит живет он по законам божественной любви. А если человек полон любви, он не может сделать ничего, супротивного.
— Кто твой учитель, научивший тебя великой мудрости, равви? — с уважением в голосе спросил глава Синедрона Гиллел.
— Я не знаю, — отвечал Иисус, — эти истины всегда были во мне, как и божественная любовь. Только она способна открыть двери разума, чтобы вошла в них Истина и даровала сердцу понимание.
Родители Иисуса через некоторое время забеспокоились.
— Где сын мой? — спросила Мария женщин, шедших с нею.
— Мы не видели твоего сына, отвечали женщины.
— Я думал, что он с тобой, Мария, — сказал Иосиф.
Родители вернулись в Иерусалим. Во дворе храма стали они спрашивать стражу, не видел ли кто двенадцатилетнего мальчика с голубыми глазами? Один из стражников ответил, что видел какого-то мальчика разговаривающего с законниками, как с равными себе.
Вошли родители в храм. Мария, увидев своего сына среди самых уважаемых равви Израиля, спросила его.
— Что же ты, сынок, делаешь с нами? Мы с отцом всюду ищем тебя. Думали, не стряслась ли беда? А ты не подумал о нас и сидишь в храме.
— Разве ты не знаешь, мама, что я должен находиться в пределе отца моего? — спросил Иисус, но видя, что родители не поняли его слов, послушно встал и пошел за ними. И вернулся в Назарет, и был послушен им.
Упрямый ослик
Тринадцатилетний Иисус шел к отцу в Тиверию, где Иосиф подрядился на какой-то плотницкий заказ. По дороге Иисус догнал путника, ведущего на коротком поводке ослика с поклажей на спине. Поклажа была таких размеров, что ослика почти не было видно. Торчали лишь четыре тоненькие ножки да очень грязный хвост. На одной из горок ослик заупрямился, остановился и не хотел идти дальше. Хозяин длинным хлыстом принялся хлестать ослика по тоненьким ножкам и бил до тех пор, пока не устал сам, но ослик не двигался с места. Иисус в это время поравнялся с хозяином и его упрямым осликом.
— Зачем бьешь несчастное животное, хозяин? — спросил Иисус. — Это большой грех обижать бессловесную тварь!
