Утро. Ты медленно просыпаешься. Глаза твои горят, лампа у кровати еще светит. Внизу никого нет, поэтому ты сам готовишь себе овсяные хлопья, предварительно включив газ в духовке, так что можно есть и читать у ее открытой дверцы. Съев хлопья, ты выпиваешь с тарелки остатки молока и ставишь на огонь кофейник, зная, что сделаешь этим приятное маме. Спускается Джейсон, но ничего не говорит; выпивает кофе и готовит себе коричный тост. Ты слышишь, как он уезжает, шум машины стихает вдали, а ты идешь в комнату мамы.
Она уже не спит и смотрит в потолок широко открытыми глазами, но ты знаешь, что она еще не готова вставать. Как можно вежливее, чтобы на тебя не накричали, ты спрашиваешь:
— Как ты себя сегодня чувствуешь, мама?
Она поворачивает голову в твою сторону.
— Ужасно. Который час, Тэкки?
Ты смотришь на часы, стоящие на туалетном столике.
— Семнадцать минут девятого.
— Джейсон ушел?
— Только что, мама.
Она снова смотрит в потолок.
— Возвращайся вниз. Я сделаю что-нибудь, как только почувствую себя лучше.
Ты спускаешься на первый этаж, надеваешь полушубок и выходишь на веранду, чтобы посмотреть на море. Чайки сражаются с ледяным ветром, а далеко в море что-то оранжевое прыгает с волны на волну, приближаясь к берегу.
Спасательный плот. Ты мчишься на пляж, скачешь как безумный, размахивая шапкой.
— Суда! Суда!
Человек на плоту без рубашки, но, похоже, не чувствует холода. Он вытягивает руку и представляется:
— Капитан Рэнсом.
Ты принимаешь его ладонь и вдруг становишься словно бы выше и старше, правда, не таким высоким, как он, и тебе еще далеко до его возраста, но ты наверняка выше и старше, чем был прежде.
— Текмен Бэбкок, капитан.
— Очень приятно. Только что ты здорово помог мне.
— Но ведь я просто ждал вас на берегу…
— Я правил на звук твоего голоса, ведь глаза мои были заняты наблюдением за бурунами. А теперь скажи; где я оказался и кто ты такой.
Вы вместе идете к дому, и ты говоришь капитану о себе и маме, и о том, что мама не хочет посылать тебя в местную школу, потому что хочет устроить в частную, ту самую, куда ходил твой отец. Через некоторое время тебе уже не о чем говорить. Ты проводишь Рэнсома в одну из пустых комнат на четвертом этаже, где он может отдохнуть и делать все, что захочет. Потом возвращаешься к себе в комнату и читаешь дальше.
— Вы хотите сказать, что создали этих чудовищ?
— Создал ли я их? — Доктор Смерть нагнулся вперед, и губы его исказила жестокая улыбка. — А создал ли Бог Еву, капитан, когда превратил в нее ребро Адама? Или, может, Адам сотворил эту кость, а Бог ее изменил, чтобы получить желаемое? Скажем, дела обстоят следующим образом, капитан: я Бог, а Природа — мой Адам.
Рэнсом пригляделся к созданию, обхватившему его правую руку руками, которые с той же легкостью могли обхватить ствол дерева.
— Вы хотите сказать, что это животное?
— Не животное, — вставило чудовище, больно выкручивая ему руку. — Человек.
Доктор Смерть улыбнулся еще шире.
— Да, капитан, это человек. А кто такой вы? Мы узнаем это, когда я с вами закончу. Притупить ваш разум гораздо проще, чем поднять на высший уровень разум этих бедных животных. А может, попробовать усилить ваше обоняние? Не говоря уже о лишении способности ходить на двух ногах.
— Не ходить на четырех, не ходить на четырех, — пробормотала державшая его руку бестия. — Так гласит закон.
— Голо, — обратился к горбуну доктор Смерть, — проследи, чтобы капитана Рэнсома хорошенько заперли. А потом приготовь все для операции.
Машина. Не шумный «ягуар» Джейсона, а более тихая и большая. Выставляя голову в узкое окошко башенки под порывы холодного ветра, ты можешь ее увидеть: это машина доктора Блэка; крыша и капот еще сверкают после недавнего вощения.
Внизу доктор Блэк снимает пальто с меховым воротником и еще прежде, чем увидеть его, ты чувствуешь запах сигар, которым пропиталась его одежда. Минутой позже за тебя берутся тетя Мэй и тетя Джулия, чтобы занять тебя чем-нибудь, дабы не крутился вокруг него, своим присутствием напоминая, что, женившись на твоей маме, он получит впридачу и тебя. Они спрашивают:
— Как дела, Тэкки? Что ты делаешь целыми днями?
— Ничего.
— Ничего? И никогда не собираешь раковины на пляже?
— Да нет, вроде.
— А ты красивый мальчик, знаешь? — Тетя Мэй касается твоего носа окрашенным в пурпур кончиком пальца и держит его так некоторое время.
Тетя Мэй — сестра мамы, она старше ее и не так красива. Тетя Джулия — высокая, с вытянутым, несчастным лицом — сестра папы, и, смотря на нее, всегда об этом думаешь, даже зная, что тетка убеждает маму снова выйти замуж только для того, чтобы папе не нужно было больше присылать деньги.
Мама, одетая в новое чистое платье с длинными рукавами, уже внизу. Держа под руку доктора Блэка, она смеется его шуткам, а ты думаешь, как красиво зачесаны ее волосы и что ты скажешь ей об этом, как только вы останетесь одни.
— Ну и как, Барбара, мы уже можем устроить прием? — спрашивает доктор Блэк, а мама отвечает:
— Еще рано! Ты же видишь, как здесь все запущено. Вчера я весь день убирала, а сегодня нет и следа уборки. Но Джулия и Мэй помогут мне.
— После обеда, — смеется доктор Блэк.
Вместе с другими ты садишься в его большую машину, и вы едете в ресторан, стеклянная смотровая стена которого находится прямо над краем скалы, вертикально спускающейся в океан. Доктор Блэк заказывает для тебя тройной бутерброд с индейкой и ветчиной; ты приканчиваешь его, прежде чем взрослые успевают как следует взяться за еду, и хочешь поговорить с мамой, но тетя Мэй посылает тебя на террасу, огражденную сеткой, словно загон для кур, чтобы ты посмотрел на море.
Здесь немного выше, чем когда ты выглядываешь из самого высокого окна в доме. Ты карабкаешься по сетке и перевешиваешься через ограждение, чтобы посмотреть вниз, но какой-то взрослый стаскивает тебя обратно, говорит, чтобы ты этого не делал, и уходит. Ты лезешь снова и видишь под собой то появляющиеся, то вновь исчезающие из-под волн камни. Кто-то осторожно касается твоего локтя, но ты долго не обращаешь на это внимание.
Потом спускаешься с сетки и видишь, что рядом с тобой стоит доктор Смерть.
У него белый шарф, черные перчатки и такие же черные блестящие волосы. Лицо у него не загорелое, как у капитана Рэнсома, а белое и по-своему красивое, как у скульптуры, стоящей в кабинете папы, еще когда вы с мамой жили вместе с ним в городе. «Когда он от нас ушел, мама всегда говорила, что он был очень красив», — мелькает у тебя мысль. Он улыбался тебе, но ты вовсе не чувствуешь себя старше.
— Эх! — Да и что еще можно сказать?
— Добрый вечер, мистер Бэбкок. Боюсь, что испугал вас.
Ты пожимаешь плечами.
— Немного. Я просто не ожидал встретить вас здесь.
Доктор Смерть отворачивается от ветра, чтобы закурить сигарету, которую достает из золотого
