Что бы вы делали, если бы она ломилась к вам в дверь, врезаясь в дерево гноящейся, окровавленной головой. Если бы в дверной глазок вы ясно видели порванный рот соседки, торчащие пеньки зубов, неестественно вывернутую руку и… другую человеческую голову, голову соседа сверху, Ивана Алябьевича Рассохина, лежащую поодаль, у дверей Свириденко Анечки (проститутки). А минуту-другую назад ваша подруга с жадностью грызла голову Ивана Алябьевича…
Александра Ивановна отступила в коридор.
Бум-бум. Удары в дверь.
Так что бы вы делали, товарищи?
Бум-бум.
Пожилая женщина, шаркая тапочками, проследовала в зал. Остановилась у дивана. Вздохнула. Нагнувшись, ухватилась за верхнюю часть дивана.
Тяжело, однако.
Поднапрягшись, приподняла верх дивана, под которым, – похожее на деревянный гроб пространство. Можно использовать для хранения всяких вещей.
От Евгения Николаевича остался топор-колун. Евгений Николаевич этим топором колол на даче дрова. До самой смерти ездил на дачу. Картошку сажал, огурчики. Клубнику привозил корзинками… А потом – инфаркт.
Александра Ивановна вытерла передником увлажнившиеся глаза.
Взяла колун.
Прошелестела тапочками в коридор.
Бум-бум.
В дверном глазке – нечто бесформенное, распухшее. Голова соседки.
Александра Ивановна откинула цепочку, повернула в замке ключ.
Как только соседка шагнула в полутьму коридора, на голову ее обрушился колун. Череп треснул, на передник, на грудь, на лицо Александры Иосифовны брызнул гной и мозги.
Соседка упала на ковер и больше не шевелилась.
Александра Ивановна всхлипнула.
– Прости, Раечка.
Присела на корточки рядом с подругой. Погладила седые волосы.
Ах, Рая-Раечка. Ты, верно, давно в раю.
Аккуратно вытащила колун из головы соседки.
Прошла в ванную. Только успела промыть топор, да умыться, как вода булькнула в кране и перестала течь.
Александра Ивановна ругнула было ЖЭК, да вспомнила: при тех делах, что творятся в городе, вряд ли можно удивляться отсутствию воды. Газа и электричества-то уже три дня, как нет.
Надо бы поесть.
Что там?
Макароны варить нужно, а варить негде.
Килька в томатном соусе.
Хорошо.
Хлеб только где?
Нет хлеба.
Нет хлеба?
Александра Ивановна без сил опустилась на табурет. Еда, считай, закончилась. Что дальше-то?
Разве что…
Нет, она никогда – никогда! – не станет есть Раечку.
Придется выйти наружу.
До ларька, где раньше, до всего ЭТОГО продавали сосиски. Замечательные сосиски, из мяса. Как в советское время. Как в детстве.
Вот только дорогие были сосиски-то. Купишь, бывало, полкило и стараешься растянуть на неделю. Сваришь одну сосиску – и будет.
Александра Ивановна проглотила слюну.
Но теперь-то сосиски бесплатные! Вряд ли эти, которые… Ну, мертвяки. Вряд ли они съели сосиски. Им другое подавай…
Пожилая женщина поднялась, достала из тумбочки ложку и открывалку, вскрыла консервы.
За едой ее решение о вылазке укрепилось, став твердым, как гранит.
Перед глазами плавала на тарелочке аппетитная, свежесваренная, исходящая соком сосиска.
Поев, Александра Ивановна выбросила жестянку в переполненное мусорное ведро. Надо бы завтра захватить мусор.
Мусор захватить.
Александре Ивановне вдруг стало смешно.
Она представила: ее окружили мертвяки, а в руках у нее – мусорка. Нет, братцы-кролики, в руках у нее будет колун Евгения Николаевича.
Спала плохо, даром, что надела на голову колпак и вставила беруши.
Сны одолевали.
Раз привиделось: лежащая в коридоре Раечка поднялась, да – в комнату. И стоит у изголовья.
Александра Ивановна даже поднялась, свечку зажгла, прошелестела в коридор.
Лежит Раечка.
Ах, Господи-Исусе.
За окном – утренний туман. Старая пожарка едва виднеется. На тополе ворона сидит. Нахохлилась. Каркает. Смотри, не накаркай.
Александра Ивановна порылась в шкафу, достала прорезиненный плащ и походный зеленый рюкзак, (спасибо, милый Евгений Николаевич), на ноги – кожаные боты, на голову – платочек.
Вот, собралась вроде.
Женщина прошла в коридор, нашла на трюмо ключи от квартиры.
Придется ли вернуться?
Двадцать лет, как никак, здесь прожито. От Автобусного Депо, в котором двенадцать лет проработали и она, и Евгений Николаевич, двушка эта получена. Вот радости-то было.
Александра Ивановна прислонилась спиной к стене. Задумалась. Легкая улыбка легла на губы.
Да, новоселье было – дай Бог каждому. Холодец, огурчики, рыбка заливная.
Женщина проглотила слюну.
Однако, пора.
Александра Ивановна подняла с пола колун, перешагнула через Раечку и, открыв дверь, покинула квартиру.
На лестнице – никого. В подъезде – тоже.
Александра Ивановна вышла из подъезда. Холодный влажный воздух коснулся щек, приятно охладил.
Улица пустынна, кое-где темнеют брошенные машины. И автобус-сиротинка. Пятерка. Улица Пушкина – Вокзал. Все. Люди ушли. Гуляйте сами по себе, бензиновые души.
А вон ларек.
Настороженно оглядываясь, Александра Ивановна направилась к будке с рыжей надписью: КОЛБАСА.
Господи-Исусе, как пусто-то. Как тихо.
Дверь ларька распахнута.
Радостная дрожь охватила Александру Ивановну, когда она увидала залежи колбасы и сосисок: на
