Прикорнув у машинных колес,Позабылся рабочий и спит…Видит: речка трепещет-бежитВозле рощи родимых берез.У околицы кто-то стоит…Колыхается алый платок,Будто мака махровый цветок…А машина стучит и стучит!И железная лента змеейК мужику наклонилась, ползет,И неслышно спускается гнетНад курчавой его головой.Видно, крепко заснул паренекНа далекой чужой стороне:Не дождется его по веснеУ околицы алый платок!..
МАТЬ
С какою нежностью покоит на рукахОна свое дитя в задумчивом молчаньи!..На сомкнутых губах лежит печать страданья,И ласка тихая в опущенных глазах…С тревогою прижав дитя к груди своей,В его грядущее она глядит с тоскою,И хочет мать закрыть беспомощной рукоюСвое дитя от слез, печали и скорбей…И в сердце у нее неясная боязньЛишиться дорогой, единственной святыни…Ведь без него весь мир останется пустыней,А за него она пойдет на казнь…
ЛЬВУ НИКОЛАЕВИЧУ ТОЛСТОМУ
(Июль 1901 г.)
В наш тихий уголок, затерянный в степях,Газеты принесли печальный ряд вестей:Что болен Лев Толстой, и приговор врачейРешил, что жизнь его уже не в их руках…Как сердце дрогнуло пред близкою бедой!..Поверить не могла я страшной правде слов:Что наш могучий дуб уже упасть готов,Наш одинокий дуб, наш великан — Толстой…И много так прошло мучительных часов.Как почту я ждала!.. Со страхом и тоскойГазеты развернув, читаю: «жив Толстой».Он жив, твержу себе, он снова жив, здоров!Наш светоч не погас, наш дуб еще стоит,Не преклонив главы под гнетом долгих лет,Он песней новою встречает свой рассветИ, презирая ложь, о правде говорит!..
БУР И ЕГО СЫНОВЬЯ
Да, час настал, тяжелый часДля родины моей…Молитесь, женщины, за нас,За наших сыновей!..