Но тут же перед его глазами возникли другие образы — образы мужчин, вьющихся вокруг ее юбки в маленьком английском городке, — и все его древние инстинкты мгновенно подняли голову. Разве он мог оставить ее там, рядом с этими самцами, один из которых скоро мог оказаться в ее постели.
Джемайма принадлежит ему, пусть она и является его слабостью. «Но мужчина имеет право на слабости настолько, насколько способен контролировать их последствия», — рассуждал Алехандро. А она не могла причинить ему особого вреда, потому что он не любил ее. Он вообще никогда не влюблялся и гордился этим. Влюбленные мужчины становятся глупцами, а тот, кто просто испытывает желание, прекрасно знает, что он делает и для чего.
Ощущая неловкость от затянувшегося молчания, Джемайма наконец сказала:
— В аэропорту сегодня было полно репортеров. Кажется, они дожидались именно нас с Альфи…
Алехандро нахмурился:
— Значит, кто-то сообщил им эту информацию. Откуда они могли узнать о вашем приезде?
— Во всяком случае, не от меня…
Он усмехнулся:
— Точно?
Ее глаза расширились.
— Но зачем мне предупреждать папарацци?
— Ну, чтобы получить деньги за информацию или попасть на страницы светской хроники. — Алехандро бросил салфетку и встал из-за стола. — В любом случае предупреждаю — мне такая публичность не нравится.
— Ты куда? — спросила Джемайма, чувствуя себя оскорбленной этим новым обвинением.
— Спать. Но сначала загляну к Альфи.
Ее тонкая кожа порозовела, но она воздержалась от комментариев. После их страстных объятий в спальне его уход на ночь в соседнюю комнату был как пощечина. Лишнее напоминание о том, как обманчива видимость. Ни дорогой новый гардероб, ни ужин вдвоем не означали, что им удалось чего-то достичь в их отношениях.
— Я не сообщала папарацци о нашем приезде, — отчеканила она.
— Но кто-то же сообщил! — Непроницаемо темные глаза на смуглом лице с надменно выставленным подбородком встретились с ее взглядом.
— А мне не понравилось, что, не обсудив со мной, ты пригласил няню! — заявила она, решив, что уж на это она имела право.
— Мы поговорим об этом завтра, — сказал Алехандро и вышел из комнаты, оставив ее сидеть перед нетронутым десертом.
Через несколько минут появилась горничная с тележкой, чтобы убрать со стола, и Джемайма пошла в детскую. Ее сын спокойно спал в своей кроватке. На мгновение она позавидовала выражению безмятежного спокойствия на маленьком детском личике. Новая кроватка, незнакомая комната, много новых лиц и… никаких проблем. У Алехандро не было никаких причин дежурить возле него — их сын крепко спал. Ну а с чего бы ему не спать? Детство ее сына нельзя даже и сравнивать с ее детством, отметившим всю ее дальнейшую жизнь страхом и беспокойством. Мир Альфи был светлым и безоблачным. Все его потребности удовлетворялись. Ему никогда не отказывали в любви. Он никогда не знал насилия или враждебности. И она гордилась этим, ведь ей удалось сделать для него гораздо больше, чем ее родители сделали для нее.
Вернувшись в спальню, Джемайма забралась в постель, включила телевизор и нашла какой-то музыкальный канал.
Она не знала, как много времени прошло, когда се разбудил какой-то звук. Приподнявшись на локте, она тряхнула головой и моргнула — Алехандро щелкнул пультом и выключил телевизор. Ночник все еще горел.
— Должно быть, я заснула, — сонно пробормотала она, думая, что его разбудили звуки телевизора.
Он был в расстегнутых джинсах и босиком. Черпая дорожка волос, спускаясь по животу, исчезала внизу… Ее вдруг бросило в жар.
— Я буду спать сегодня здесь, — сообщил он с холодной враждебностью, словно ожидая, что она будет с ним спорить.
Джемайма была поражена. Судя по часам на прикроватном столике, было уже три утра. Когда он снял джинсы, ее губы удивленно приоткрылись. Под джинсами, как выяснилось, не было ничего, кроме великолепной эрекции. На этот факт просто нельзя было не обратить внимания. Сладкое тающее чувство разлилось по ее телу. План с отдельными спальнями не выдержал и нескольких часов.
— Я, наверное, слишком устал для этого,
Джемайма легла на спину, как Клеопатра на церемониальной лодке, готовая принимать восхищенные взгляды. Их глаза встретились, и он прижался к ее губам с такой необузданностью, что желание пронзило ее словно стрела. Она сомкнула пальцы вокруг него — он выдохнул с горловым звуком и замер, пока она ласкала нежную кожу вокруг твердого как сталь мужского естества. С ошеломившей ее горячностью он стянул с Джемаймы ночную рубашку. Его руки нашли ее мягкие округлости, потом припухшую плоть между бедрами. Все ее ощущения были обострены, ее тело словно обезумело от пульсирующего в нем жара.
— Я не могу больше ждать, — пробормотал Алехандро, осыпая ее поцелуями и заставляя желать большего.
У нее мелькнула смутная мысль, что, если он снова смог заставить вспыхнуть ее желание, значит, баланс сил уже не на ее стороне. Он повернул Джемайму на спину и вошел в ее теплую глубину, наполняя могучей силой, перед которой невозможно было устоять. Пьянящее возбуждение охватило ее тело, когда он потер пальцами ее затвердевшие соски. Он все ускорял и ускорял ритм, пока сладкая боль и жар не соединились в одну всепоглощающую волну…
А затем Алехандро поцеловал ее в щеку и зажег свет.
— Никто никогда не давал мне такого наслаждения,
И сразу Джемайма словно перенеслась из состояния приятной расслабленности в состояние болезненной неуверенности. Ничего не изменилось. Секс — это все, что ему было нужно. Он никогда не любил ее, и она знала, что она не та жена, которая ему нужна. Тем не менее он женился на ней. Этого она не понимала…
И в то же время Джемайма не могла привести пример любви к себе со стороны родителей. Ее мать могла бы относиться к дочери гораздо лучше, если бы Джемайма была мальчиком, которого та так мечтала родить, чтобы порадовать своего мужа. Отец тоже не любил Джемайму и даже не считал нужным притворяться. Потом, конечно, у нее были знакомые мальчики, но ничего серьезного — до Алехандро, который так поразил ее, что она до сих пор чувствовала боль от его потери.
Джемайма без сна долго лежала в темноте, успокоенная близостью мужа. Если даже только секс удерживал его с ней, то это ведь лучше, чем ничего, верно? Она не могла уйти от него еще раз, чтобы опять причинить себе такую боль. Нет, она больше не любила его! С этим было покончено. Когда-то она думала, что удовольствие, которое получал Марко от ее компании, заставит и Алехандро по-новому увидеть ее.
Вместо этого Алехандро решил, что их отношения с Марком основаны на сексе. Поскольку это было единственным, что его самого привязывало к ней…
Подавив вздох сожаления о своем безрадостном прошлом, Джемайма наконец заснула…
Глава 7
Проснулась она от легкого позвякивания фарфора и шороха раздвигающихся штор. Солнечный свет золотым душем хлынул на ее постель. Легкая скованность и боль напомнили ей, как она встретила рассвет.
