коленного сустава. Макаров мог передвигаться только с помощью костылей, однако в той напряженной обстановке отказался покинуть свой пост и остался на корабле.
В Японском море Средиземноморская эскадра была подчинена командующему Тихоокеанским флотом вице-адмиралу С. П. Тыртову, но сохранилась как самостоятельная боевая единица, а сам Макаров становился младшим флагманом. В апреле напряженное положение на Дальнем Востоке достигло кульминации: Россия, Франция и Германия потребовали от Японии вывести войска из Китая. Что скажут на это японцы? Решатся ли на войну? Ясно было одно: в случае вооруженного конфликта главные противники – Россия и Япония. На русских кораблях всерьез готовились к сражению. Тогда-то Тыртов и предложил Макарову составить проект инструкции о подготовке эскадры к бою. И вот, напряженно работая без перерыва целые сутки, мучимый приступами жестокой боли, Степан Осипович к исходу 24 апреля составил необходимый документ. На следующий день Тыртов, ни слова не изменив в макаровском проекте, объявил его в виде приказа «о подготовке судов к бою и о ведении боя».
Кажется, Макаров предусмотрел в этом приказе все: и как перекрасить корабли в целях маскировки, как тушить пожары, как обращаться с водонепроницаемыми переборками, и многое, многое другое, вплоть до того, что «перед боем или по тревоге следует из карцеров выпустить арестованных». В обстоятельном приказе содержался 31 пункт. Следует привести последний, тридцать первый, написанный уж очень «по- макаровски»: «На судах не должны забывать, что свои потери чрезвычайно видны; поэтому от времени до времени для ободрения людей и для усиления их энергии следует с мостика посылать в батарею известия о потерях неприятеля, видимых и предполагаемых. Известия эти должны встречаться в батареях громкими криками „ура“ и сопровождаться усиленной пальбой».
Приказ этот был впоследствии опубликован и долгое время считался образцовым. Но главное другое. Работая над подготовкой приказа, Макаров явственно ощутил, что личный состав русского флота при новых и резко изменившихся технико-тактических условиях имеет самое приблизительное представление о том, как вести бой. Это настораживало. Это тревожило. И именно тогда родилась у Макарова мысль написать работу на эту тему. Ту самую работу, которая впоследствии принесла ему наибольшую славу. И множество неприятностей.
Впрочем, на сей раз сражение не состоялось. К лету 1895 года обстановка на Дальнем Востоке несколько разрядилась: усиление русского военно-морского флота в этом районе отрезвляюще подействовало на японских милитаристов. Под давлением России Япония была вынуждена отказаться от ряда своих захватнических требований по отношению к Китаю. Таким образом, русско-японский конфликт еще не дошел до войны, но перспектива вооруженного столкновения с тех пор для обеих сторон казалась неизбежной.
Только теперь Макаров счел себя вправе оставить корабль и принялся за лечение. Полтора месяца провел он в Японии на минеральных водах. Железный организм и отдых, столь редко выпадавший на его долю, лучше всяких лекарств помогли ему справиться с недугом. Даже потом, в полярных широтах, старая болезнь не напоминала о себе более.
Итак, Макаров впервые в жизни на курорте. Он отдыхает. Как же? Видимо, лучше всего об этом расскажет он сам, точнее, его дневник (а дневник ведется им регулярно, как всегда и везде!). Вот важная для нас запись от 19 июля 1895 года. Запись эта несколько протокольна и суховата, зато дает полный хронометраж образа жизни Макарова в ту пору.
«День проходит так:
5 ч. утра. Просыпаюсь и сажусь
6 ч. Приносят чай.
7 ч. Японец-массажист; больную ногу – 10 м., здоровую – 5м.
7 1/4. Иду гулять.
7 3/4. Перед ванной массаж колена делает доктор И. А. Охотин.
8 ч. Ванна 20 мин.
8 3/4. Завтрак.
9 1/4–9 1/2. Прогулка.
9 1/2–11. Пишу тактику.
11–11 1/2. Прогулка.
11 1/2. Ванна 20 м., после лежу.
12 3/4. Завтрак.
1 1/2 до 3 ч. Отдыхаю.
4–4 1/2. Чтение на длинном кресле, ноги кверху.
4 1/2–6.
6 1/2. Прогулка.
6 1/2. Ванна.
7 1/2. Обед.
9. Ложусь спать так уставши, что еле могу почитать 1/2 часа».
Итак, «пишу морскую тактику». Впервые под пером Макарова появилось черновое, так сказать, название будущей знаменитой книги. Впоследствии книга эта вышла под заголовком «Рассуждения по вопросам морской тактики». Адмирал не в первый (и не в последний) раз выступал как публицист, однако, вне всякого сомнения, данная работа занимает в его жизни совершенно исключительное место. Вот почему о содержании книги и обо всем, что с ней связано, следует говорить подробно. Условимся для простоты выражения называть впредь эту книгу просто «Морской тактикой» (как называл ее сам автор в личных письмах и дневниках).
Чутье крупного военачальника и богатый практический опыт верно подсказали Макарову, что недостаточно, заниматься узкоспециальными сторонами подготовки офицерского корпуса русского флота, что пришла пора обратить внимание главным образом на воспитание у моряков широкого понимания своих задач в новых условиях ведения морской войны. И это было более чем своевременно. Во времена, когда Макаров писал книгу, насущно назрела необходимость обучения личного состава тактике современного боя и кораблевождения. И действительно, русские военные моряки получали хорошую подготовку в области специальных знаний, были закалены в походах, отличались храбростью и самоотверженностью. Однако, вспоминал впоследствии один видный военный ученый и публицист, никто из них в ту пору не задумывался над тем, как вести войну на море, а в Морском корпусе не было даже предмета морской тактики15. Другой очень известный морской писатель того времени, сам бывший моряк, участник обороны Порт-Артура и сражения при Цусиме, выражался о пренебрежении к тактике еще резче: «Удостоверяю тот факт, что ни за шесть лег пребывания в Морском училище, ни за два года пребывания в Морской академии я ни на одной лекции не слышал даже упоминания о ней. Она не вошла даже в список тех сочинений, которыми обязательно (от казны) снабжаются судовые библиотеки»16.
Считалось, что в бою, мол, обстановка подскажет способ действий... Это было опять-таки по известной русской пословице про гром и мужика. И получалось в результате, что каждый военный корабль в отдельности и его экипаж готовы были к бою, эскадра же кораблей и даже весь флот в целом в случае войны оказались бы без ясного представления о своих действиях и задачах. Офицеров и матросов обучали вести бой, но не войну.
Уже после выхода в свет макаровской работы о морской тактике адмирал Тыртов сердито выступил в кронштадтской газете «Котлин»: «До сих пор неизвестно было, чтобы такая наука существовала. Никаких трактатов, ни иных сочинений об этом не было, кажется, за все время существования флотов». Итак, Тыртову о морской тактике «известно не было»... А ведь то был адмирал, опытный моряк! Что же говорить тогда о других сослуживцах Макарова?
Обострение международной обстановки на Дальнем Востоке, непрекращающееся англо-русское соперничество требовали от военного флота России повышенной боевой готовности. А Макаров с тревогой замечал, что этой готовности во флоте в должной мере не наблюдалось. В первых же строках своей книги он со свойственной ему резкостью и бескомпромиссностью во взглядах обратился ко всем русским морякам: «Каждый военный или причастный к военному делу человек, чтобы не забывать, для чего он существует, поступил бы правильно, если бы держал на видном месте надпись: „Помни войну“.
Буквально следуя собственному же призыву, Макаров повесил плакат с этими словами над письменным
