которой напал. Да на лету еще кувырнулся через голову, чудом не потеряв меч. Места для падения ему не хватило. Со стоном колыхнулся, принимая удар тяжелого тела, провисший плетень, свалился наземь горшок. Мыш возмущенно закричал и, не вынеся безобразия, снялся с облюбованного места, перебираясь на засыхающую рябину.
– Ты глупец, – сказал Сенгару Волкодав. – Зачем ты полез в реку, если вода уже поднималась? Понадеялся на своего жеребца?.. А какой конь у мальчика, ты подумал?..
Сенгару его слова были хуже соли на раны. Волкодав посмотрел на него и убедился, что стал для могучего нарлака едва ли не воплощением случившегося несчастья. Сенгар окончательно понял, что шкуру-то спас, но вернуться к той жизни, какая прежде была, уже не сумеет. Тем более что мальчишка, оказывается, не погиб и убедительного вранья никак не получится… Теперь – только в бега…
А прежде еще хорошо бы отрубить длинноволосую башку проклятому венну, неизвестно откуда явившемуся загонять в угол и без того намозоленную душонку…
Вряд ли Сенгар внятно думал об этом. Он вообще не привык копаться в себе и своих поступках, доискиваясь причин. Что сделано, то сделано; пролитого все равно не поднимешь, так нечего и гадать, как бы все получилось, если бы да кабы. Сенгар просто вскочил и снова ринулся на Волкодава, замахиваясь мечом. Так, как будто стоило истребить его – и время вернется.
На сей раз венн скользнул вперед с другой стороны, прихватывая рукоять меча и Сенгарову правую кисть. Дальше… Что было дальше, беглый охранник так никогда и не смог впоследствии уразуметь. Его меч вдруг обрел собственную волю и, продолжая чертить сверкающую дугу, мало не резанул своего хозяина по коленям. Сенгар испуганно стиснул обвитый ремешками черен, пытаясь остановить, удержать… попробовал бы еще хватать ветер. И рад уцепиться, да не за что. А венн сделал еще движение, причем сделал спокойно и очень легко, без зубовного скрежета и натуги, – и Сенгар ахнул, отчаянно выгнувшись, силясь что-то предпринять руками, неловко заломленными над плечом, и с ужасом осознавая, что совершенно беспомощен. Пальцы и те разжимались сами собой, не в силах ничего удержать. Оставалось одно: быстренько упасть наземь и откатиться в сторонку, спасаясь от собственного клинка, вздумавшего переменить владельца. Сенгар так и поступил. Вернее сказать, попытался. Ибо, упав, немедля увидел над своим лицом блестящий кончик меча. Волкодав держал его, как копье, опирая плоской стороной о ладонь. Между прочим, нарлакские мечи, в отличие от веннских, делались остроконечными. Любо– дорого приколоть поверженного врага. Сенгар издал невнятный звук и застыл, отлично понимая, что спасения нет.
– Ну?.. Бей! – выговорил он затем. И сочно выругался, догадавшись, что сумасшедший венн с самого начала мог совершить над ним все, что только хотел. Зачем издевался?..
– Еще пачкаться!.. – хмыкнул Волкодав. – А теперь слушай, ты, посрамление своего рода. За то, что останешься жить, скажи спасибо Иннори. Он любит тебя и думает – ты герой. Уезжай прямо сейчас. Назовись другим именем, ублюдок, и не возвращайся в эту страну.
Он немного убрал меч, и Сенгар, приподнимаясь на колени, начал открывать рот. Волкодаву неохота было выслушивать ни оправданий, ни новых ругательств. И он добавил негромко, бесцветным будничным голосом:
– А слово скажешь, язык выдерну.
Рот у Сенгара захлопнулся сам собой. Поднявшись, нарлак стащил перевязь с ножнами (здесь любили богатые перевязи, носимые через плечо) и молча швырнул ее наземь, ибо видел, что венн отнюдь не собирался возвращать отобранный меч. Повернулся – и пошел обратно в калитку. Спина у него была деревянная.
А может, подумалось Волкодаву, вовсе и не стоило его прогонять? Может, надо было к Иннори его отвести, и пусть бы снова стерег? То-то мальчик обрадовался бы…
Сенгар, зная свой грех, вернее всякого пса начал бы охранять?.. Но кто поручится, что не наоборот?..
Ответа не было.
6. Перегрызенный кнут
В Четырех Дубах путешественникам пришлось задержаться на несколько дней. Эврих, умница, вызвался посетить конисова наместника.
– Если Иннори в самом деле приближенный великого господина, – рассудил аррант, – уж верно, наместник рад будет помочь ему со всем возможным удобством добраться в Кондар!
Его усилия увенчались полным успехом. Наместник даже явился с небольшой свитой на постоялый двор – лично удостовериться в правдивости услышанного. Волкодав, скромно державшийся в сторонке (как подобает слуге и телохранителю), решил про себя, что в погосте, наверное, слишком давно совсем ничего не происходило. Ни воровства, ни поножовщины, ни, сохрани Боги, нападений разбойников. И даже знатный вельможа, объезжавший границу, миновал Четыре Дуба стороной. Что поделаешь, если со времени Последней войны ежегодный Объезд Границ совершался по другой стороне реки. То есть почти никаких хлопот, но зато и развлечений не густо. Иначе, пожалуй, сорвался бы самый важный в селении человек самолично проверять бредни чужеземного странствующего ученого!
Наместник был невысокий пожилой мужчина с необыкновенно пышной седеющей бородой и яркими зеленоватокарими проницательными глазами.
– Почтенный господин Рино! – обрадовался ему мальчик. К некоторому удивлению Волкодава, наместник только всплеснул руками и поспешил к юному вышивальщику. Слуги тотчас подставили скамеечку, и господин Рино сел рядом с ложем. Венн посмотрел на них, немного послушал разговор и понял, что удивлялся зря. Что ж тут странного, если наместник знал мальчика из свиты большого вельможи. Тем более раз государь Альпин мальчика этого выделял и ценил. Ну, а в том, что Рино отнесся к нему, как к собственному внуку, и вовсе ничего удивительного не было. Волкодав знал Иннори всего седмицу, и то успел полюбить…
– У меня есть три голубя, знающих путь на голубятню государя кониса, – гладя слабую руку мальчишки, говорил между тем наместник. – Я кормлю их на тот случай, если вдруг у нас произойдет нечто необыкновенное. Я сегодня же напишу письмо и выпущу самого проворного голубя. У него белый хвост и на крыльях белые перья. Не позже как завтра госпожа Гельвина и твой брат будут знать, что волноваться не следует, но хорошо бы поскорее приехать. Твой брат Кавтин снарядит повозку и скоро появится здесь, а ты тем временем еще немного окрепнешь, чтобы госпожа Гельвина поменьше плакала, когда увидит тебя… Я велю перенести тебя ко мне в дом. Там тебе будет лучше, чем здесь.
– Тут мои друзья, господин Рино, – воспротивился было Иннори. – Я так люблю их. Они заботятся обо мне…
– Они никуда не уедут и станут каждый день к тебе приходить, – ответил наместник. И улыбнулся: – Ты лучше меня пожалей. Твой брат, а про государя Альпина я и вовсе не говорю… они же голову мне, старому, оторвут, как узнают, что я оставил тебя лежать в гостином дворе!
Волкодаву в Нарлаке не нравилось никогда. По правде говоря, ему вообще мало где нравилось, кроме родных лесов. Но из всех беззаконных и неправедных краев, куда заносила его судьба, Нарлак был едва ли не наихудшим. В Кондаре, правда, венн еще не бывал, но город, выстроенный из камня, уже по одной этой причине любви не заслуживал. Не дело жить человеку, взгромоздив у себя над головой камни. Волкодав прекрасно помнил, как залечивал раны в крепости Стража Северных Врат страны Велимор. Ночи не проходило без страшных снов. он вновь видел себя в каторжных подземельях. А что снилось людям,
