объясненія дамамъ:
— Если они пойдутъ отсюда, — пафъ! пафъ!… Если же, напротивъ, вздумаютъ наступать съ этой стороны, тогда — бацъ! бацъ!…
На улицахъ вс? останавливали другъ друга, чтобы сообщить съ таинственнымъ видомъ:
— Знаете, театральная кофейная совершенно неприступна.
Другіе по секрету шептали:
— Слышали? Сегодня заложены торпеды подъ Эспланаду.
Словомъ, варварамъ было надъ ч?мъ призадуматься.
Вольные стр?лки
Въ то же время съ необычайнымъ увлеченіемъ органиэовались партіи вольныхъ стр?лковъ. Братья смерти, Карбонскіе шакалы, Ронскіе мушкетеры… и какихъ-какихъ именъ еще не было, какими цв?тами ни пестр?ли ихъ костюмы, султаны изъ п?тушиныхъ перьевъ, гигантскія шляпы, невообразимой ширины пояса! Чтобы придать себ? наибол?е страшный видъ, вольные стр?лки поотпустили бороды и усы, такъ что на гулянь? знакомые не узнавали другъ друга. Подходитъ къ вамъ издали какой-то бандитъ Абруццкихъ горъ, — усы крючками, глаза мечутъ искры и пламя, гремятъ сабли, револьверы, ятаганы, — но вотъ онъ близко, и оказывается совс?мъ не разбойникъ, а сборщикъ податей Пегулядъ. Или встр?чаете вы на л?стниц? самого Робинзона Крузое персонально, въ его собственной, робинзоновой остроконечной шляп?, съ его тесакомъ-пилой у пояса, съ двумя мушкетани на каждомъ плеч?, а на пов?рку выходитъ, что это оружейникъ Костекальдъ возвращается домой съ об?да. Д?ло кончилось т?мъ, что, стараясь придать себ? наибол?е свир?пый видъ, тарасконцы нагнали такого страха другъ на друга, что скоро никто уже не сталъ осм?ливаться выходить изъ дома.
Кролики полевые и кролики-капустники
.
Декретъ временнаго правительства въ Бордо объ организаціи національной гвардіи прекратилъ, наконецъ, это невыносимое положеніе. Отъ могучаго дуновенія тріумвировъ фю-фюить! улет?ли п?тушиныя перья, и вс? тарасконскіе вольные стр?лки, — шакалы, мушкетеры и прочіе, — исчезли въ рядахъ батальона самыхъ обыкновенныхъ милиціонеровъ, подъ командой храбраго генерала Бравиды, бывшаго начальника гарнизонной швальни. Бордосскій декретъ, какъ изв?стно, устанавливалъ два разряда для національной гвардіи: подвижной и м?стной гвардіи, — 'кроликовъ полевыхъ и кроликовъ- капустниковъ', какъ съострилъ сборщикъ податей Пегулядъ. Вначал? на долю полевыхъ національныхъ гвардейцевъ выпала лучшая роль, конечно. Каждое утро храбрый генералъ Бравида выводилъ ихъ на ученье со стр?льбой на Эспланад? и проходилъ съ ними стр?лковую школу: 'ложись! вставай!'… и такъ дал?е, все какъ быть должно по форм?. Эти маленькія войны привлекали всегда множество зрителей. Тарасконскія дамы не пропускали ни одного ученья, и даже обитательницы Бокера переходили иногда черезъ мостъ полюбоваться на нашихъ кроликовъ. Т?мъ временемъ національные гвардейцы-капустники скромно несли гарнизонную службу въ город? и стояли на караул? у музея, въ которомъ и караулить-то было нечего, кром? большой ящерицы, набитой мохомъ, и двухъ фальконетовъ временъ добраго короля Рене. Само собою разум?ется, что изъ-за такой малости бокерскія дамы не стали бы переходить моста… Прошло, однако, три м?сяца въ военныхъ экзерциціяхъ со стр?льбой, и публика зам?тила, что полевые національные гвардейцы все еще топчутся на м?ст?, не д?лаютъ ни шагу съ Эспланады, и общій энтузіазмъ началъ ослаб?вать.
Сколько ни кричалъ своимъ кроликамъ храбрый генералъ Бравида: 'Ложись! вставай!' — на нихъ уже никто не приходилъ смотр?ть. Скоро въ город? начали даже подсм?иваться надъ этими военными упражненіями. А ч?мъ же виноваты были несчастные кролики, если ихъ не отправляли въ походъ?… Разъ они даже отказались совс?мъ отъ ученій.
— Конецъ этимъ парадамъ! — кричали они съ патріотическимъ рвеніемъ. — Мы полевые, такъ и ведите же насъ въ поле!
— И поведутъ… или я не я буду! — отв?тилъ имъ храбрый генералъ Бравида и, весь пылая негодованіемъ. отправился въ мерію требовать объясненій.
Въ меріи сказали, что на этотъ счетъ не получалось никакихъ распоряженій и обратиться сл?дуетъ въ префектуру.
— Въ префектуру, такъ въ префектуру, — р?шилъ Бравида и съ первымъ курьерскимъ по?здомъ у?халъ въ Марсель на поиски префекта.
А такіе поиски представлялись д?ломъ совс?мъ не легкимъ, такъ какъ въ Марсели были въ постоянномъ зас?даніи пять или шесть префектовъ и не было ни одного челов?ка, могущаго указать, къ которому сл?дуетъ обращаться. По необыкновенно счастливой случайности, Бравида сразу изловилъ кого ему было нужно и въ полномъ зас?даніи сов?та префектуры заговорилъ отъ имени своихъ подчиненныхъ съ достоинствомъ, приличествующимъ бывшему начальнику гарнизонной швальни. Съ первыхъ же словъ префектъ перебилъ его:
— Извините, генералъ. Но я бы попросилъ васъ объяснить, какъ это случилось, что ваши солдаты требуютъ отъ васъ вести ихъ въ походъ, а меня просятъ не трогать ихъ съ м?ста?… Вотъ читайте сами!
И префектъ, улыбаясь, подалъ ему слезное прошеніе двухъ полевыхъ кроликовъ, двухъ, наибол?е азартно требовавшихъ отправленія въ походъ. Прошеніе только что было получено въ префектур? съ приложеніемъ свид?тельствъ врача, приходскаго священника и нотаріуса, и въ этомъ прошеніи кролики умоляли перевести ихъ въ разрядъ капустниковъ по ихъ полной немощности и неспособности къ полевой служб?.
— У меня больше трехсотъ такихъ прошеній, — говорилъ префектъ, продолжая улыбаться. — Теперь вы понимаете, генералъ, почему мы не торопимся отправлять въ походъ вашу команду. Къ несчастью, и безъ того уже слишкомъ много было отправлено такихъ, которымъ всего желательн?е было оставаться дома. Довольно съ насъ, больше не требуется… А за симъ, спаси Господь Францію, и — мое почтенье вашимъ кроликамъ!
Прощальный пуншъ
Нечего, кажется, говорить о томъ, въ какомъ плачевномъ настроеніи вернулся храбрый генералъ въ Тарасконъ. Но тутъ его ждала совс?мъ неожиданная исторія: въ его отсутствіе тарасконцы пор?шили устроить по подписк? прощальный пуншъ для отправляющихся на войну кроликовъ. Напрасно ув?рялъ доблестный Бравида, что не стоитъ зат?вать никакихъ пуншей, такъ какъ никто никуда не пойдетъ, — подписка уже состоялась, и пуншъ былъ заказанъ; оставалось только его распить, — его и роспили. Въ сл?дующее же воскресенье вечеромъ въ залахъ меріи происходила трогательная церемонія съ прощальнымъ пуншемъ, и до б?лой зари тосты и виваты, р?чи и патріотическія п?сни потрясали муниципальныя стекла. Каждый отлично зналъ, разум?ется, настоящее значеніе этого прощальнаго банкета; національные гвардейцы-капустники, платившіе за пуншъ, были твердо ув?рены, что ихъ товарищи никуда не отправятся; въ томъ же были уб?ждены и пившіе его полевые кролики, а также и почтенный помощникъ командира, растроганнымъ голосомъ клявшійся передъ этими храбрецами, что онъ готовъ вести ихъ въ бой, зналъ лучше, ч?мъ кто-нибудь, что никто не двинется съ м?ста… Но все равно! Такой ужь необыкновенный народъ эти южане: съ концу прощальнаго пиршества вс? плакали, вс? обнимались и, что всего зам?чательн?е, вс? были совершенно искренни, даже самъ генералъ.
