Левша, пойдем обожаться!
Окно раскрывается с треском, Левша высунулся по пояс, но изнутри две руки тотчас сгребли его за шиворот, две руки за вихры – втащили назад, захлопнули ставень. А с разных сторон уже бегут – кричат туляки.
ТУЛЯКИ. Казаки! – Скачут! – Девки, беги куда глаза глядят!
Прежним порядком, только еще отчаянней, въезжают КАЗАКИ и ПЛАТОВ.
ПЛАТОВ. Стой-стой-стой! Назад, дьяволы. Стой! Где оружейники? Ммалч-ать!
Туляки молчат.
Да вы что же: язык-то вам корова, что ли, сжевала?
1-Й ТУЛЯК. Да ты, ваше превосходительство, сам говоришь – молчать.
ПЛАТОВ. М-малч... Тьфу! Сейчас говори, где оружейники?
1-Й ТУЛЯК. Да вон там: слышь? – молоточками тюкают.
ПЛАТОВ. Как, такие-сякие, тюкают? Не готово еще? Дай – я их... д... т... (Подымает кулачище. Свистовым.) Чтоб живых ли, мертвых ко мне их – в момент доставить! У-у-у! (Свирепеет.) З-зубом загрызу!
Свистовые скачут к избе, стучат в окно, в дверь – им не отвечают. Возвращаются к Платову, стоят, вытянувшись перед ним во фронт.
(свистовым.) Круши!
Свистовые берут бревно, запевают «Дубинушку».
Эх, город Тула у нас слабый. Придешь девкой – уйдешь бабой. Эй, дубинушка, ухнем! Эх, зеленая, сама пойдет! Раз! Ух! Раз! Эх! ТУЛЯКИ. Гляди, гляди! – Что делают! – С мясом рвут...
Свистовые поддели и сваливают крышу в сторону. Остается висеть одна лампадка – висит неизвестно на чем – и видны по пояс оружейники. Свистовых отшибает в сторону – стоят, зажав носы.
1-Й СВИСТОВОЙ. Да вы как же, подлецы, этакой спиралью ошибать смеете? На вас – что: креста нету?
ЕГУПЫЧ. Спираль – оно, действительно, скопимши – от нашей безотдышной работы. А вот вы кто такие, что нам в казенном деле препятствие производите?
1-Й СВИСТОВОЙ. Да вы ослепли никак? Ли не видите: донской казак Платов – вот он, вас к себе требует, чтоб сию секунду!
ЕГУПЫЧ. Передай ему от нас почтеньице и скажи: сейчас-де несут.
Свистовые бегут, оглядываясь. Оружейники за ними, на ходу застегивая одежду. Левша со шкатулкой.
СВИСТОВЫЕ (Платову). Идут! Несут!
ПЛАТОВ. М-малчать!
Туляки шарахаются, потом, любопытствуя, понемногу подходят ближе. Платов – оружейникам, грозно:
Н-нну-у?
ЕГУПЫЧ. Господи-Сусе-Христе сыне божий, помилуй нас...
ПЛАТОВ (свирепо). Ам-минь... ч-черт! Готово?
ЛЕВША. Га-га-га-тово.
ПЛАТОВ. Подавай сюда.
Левша подает. Платов открывает шкатулку, вынимает из нее табакерку, из табакерки – орех с блохой. Глядит.
ТУЛЯКИ (вытягивая шеи). Гли-кось, гли-кось! Бриллиант-то! – Чисто медный, глазам инда больно! – Ну и кулачище, страхота господня!
ПЛАТОВ (встает, грозно – оружейникам). Вы это что же это, а? Шутки шутить? А ваша работа где ж, а?
ЛЕВША. Ту-ту-тута... (Тычет пальцем в блоху.)
ПЛАТОВ. Где тута? Ну-у? (Сует блоху Левше под нос.) Нюхалом ткнись! Это, по-твоему, что?
ЛЕВША. Бло-блоха... Ета самая аглицкая блоха, конечно.
ПЛАТОВ (кричит). Ета самая! Зарезали! Голову сняли! Как была блоха, так и есть. Ничего не сделали! М-мастера! Кошелки вам плесть! Еще, поди, аглицкую работу испортили? Уб-бью!
ЛЕВША (обиделся, свихнул картуз на ухо). Ежели – кромя всего прочего – это, то есть, кто же испортил?
ПЛАТОВ. М-малч... Кто? Ты, Левша, косорукий, вот кто! Ма-астер!
ЛЕВША. Это я-то? Цык! (Цыркает сквозь зубы в знак высшего презрения.) Я свою работу сделал... технически... Да...
ПЛАТОВ. Сделал? Ну так и говори, что сделал? У-у-у!
ЛЕВША. А что сделал, то... вот это самое и сделал. Царю... это самое... предъявите... – тогда оно и выйдет – технически. А преждевременно – вроде как не желаю, да.
ПЛАТОВ. Ма-алчать! В бутылку загоню. З-запечатаю! «Царю предъявите!» Это, стал-быть, чтобы я перед Царем острамился, как вы передо мной? Нет, голубчики, шалишь! Так и так вашу... Я вам проверку устрою! Я вас на чистую воду выведу! Сейчас к аглицким мастерам одним духом скачу: они мне все ваши дуравьи хитрости разберут. И ежели только да вы мне ничего не сделали – я вас... (По очереди подносит кулачище под нос каждому из оружейников.)
Левша пятится, Егупыч крестится, Силуян стоит монументом.
Ммалчать! Трогай!
ТРОЙКА. Куда прикажете?
