жизнью родного племени. С тоской они вспоминали охотничьи и боевые песни Мадаев, их танцы и пантомимы, изображавшие радость или горе, веселые трапезы и мирные вечерние беседы, когда все члены семьи собираются вокруг пылающего в пещере костра. Ах, какое это счастье — чувствовать, что ты не один в целом мире, отрезанный от всего, что тебе близко и дорого, видеть вокруг знакомые лица и слышать другие голоса, кроме собственного!
Абахо больше не уединялся в Священной Пещере, не украшал ее стены новыми изображениями. Длинный путь по подземным залам и коридорам был утомителен для его больной ноги, но, главное, Мудрый Старец не ощущал в себе священного огня творчества.
Нум сидел, погрузившись в печальные думы. Як лежал рядом, положив голову ему на колени.
В такие минуты преданная любовь маленького волка была особенно дорога мальчику. Як словно понимал грустное настроение хозяина и пытался по-своему утешить его. Волчонок уже жалел о том времени, когда Нум целыми днями поддразнивал его и смеялся над ним! Теперь Як охотно разрешил бы молодому хозяину подергать его за уши и даже готов был добровольно плясать на задних лапах, лишь бы вызвать хоть тень улыбки на лице мальчика. Но Нум только рассеянно поглаживал голову своего четвероногого приятеля, по прежнему устремив глаза на далекий горизонт. Абахо мучили другие заботы. Он знал, что лето проходит быстро, и, если Мадаи осенью не вернутся, они с Нумом рискуют остаться на зиму без достаточных запасов пищи. Вяленой рыбы у них, правда, будет вдоволь, хватит и каштанов, за которыми Нуму придется ходить осенью в ближайший лес под охраной своего верного волка. Но всего этого, конечно, далеко не достаточно для того, чтобы встретить во всеоружии вторую суровую зиму.» Как только лето кончится, — думал Абахо, — Нум должен отправиться один к пещерам племени Малахов. Они скоро возвратятся с юга, из своих охотничьих угодий. Дикие звери не осмелятся напасть на мальчика в пути, если Як будет рядом с ним. Малахи, конечно, окажут нам помощь. Мы не можем оставаться здесь еще одну зиму… Но надо будет ждать до последней минуты, на тот случай, если Мадаи все-таки вернутся…»Однако с каждым днем Абахо терял надежду на их возвращение, и Нум со страхом всматривался в осунувшееся лицо учителя. Тоска по родичам словно проводила по этому лицу резцом все новые и новые морщины. Как-то под вечер, ясным осенним днем, Нум ловил раков на берегу Красной реки, ловко переворачивая подводные камни и коряги, и вдруг услышал тревожное восклицание Абахо, полулежавшего, как обычно, в своем гамаке на гребне частокола.
Нум пулей вылетел на берег и взбежал по крутому откосу. Як несся за ним по пятам. После случая с пещерным медведем они научились мгновенно кидаться под защиту частокола, не теряя времени на праздные вопросы. Лишь очутившись в безопасности и убрав лестницу, Нум задыхаясь от волнения, спросил:
— Что? Что случилось, Учитель?
Дрожащей рукой Абахо указал на юг:
— Там… Там люди…
Нум проворно выпрямился и впился взглядом в глубину долины, приложив козырьком руку к своим зорким глазам. Он сразу разглядел пять человеческих фигур, двигавшихся вдоль берега вверх по течению Красной реки. Некоторое время Нум молча наблюдал за ними. Абахо, зрение которого уже не было таким острым, как у его ученика, стиснул до боли худые пальцы, но воздержался, по своей привычке, от нетерпеливых вопросов.
Скоро Нум смог разглядеть как следует цепочку людей, приближавшихся к их пещере. Нет, эти низенькие, коренастые и тяжело нагруженные огромными тюками люди ничем не напоминали высоких и статных Мадаев. Они брели, согнувшись, тяжелой неуклюжей походкой, выбрасывая вперед колени, — совсем не похожие на соплеменников Нума: стройных, стремительных и гибких, с горделивой осанкой.
— Наши? — спросил, не вытерпев, Мудрый Старец. Голос его еле заметно дрожал.
Нум тихонько покачал головой:
— Нет, Учитель!
Они посмотрели друг другу в глаза, полные отчаяния. Но Абахо тут же овладел собой.
— Быть может, мы узнаем от них какие-нибудь новости о племени!
Глаза Нума заблестели. Новости! Если этим людям известно что-нибудь о Мадаях, надо немедленно бежать к ним навстречу и все разузнать! Он уже перекинул лестницу через частокол, намереваясь спуститься наружу, но Абахо удержал его, схватив за руку.
— Будь осторожен, сын мой! Дадим этим незнакомцам приблизиться. Пока они нас не увидели, у нас есть время укрыться в Священной Пещере. Намерения их нам не известны: может, они дружественные, а может, и нет.
Если это грабители покинутых пещер, они, не задумываясь, убьют нас.
Понаблюдаем сначала за ними так, чтобы они нас не заметили! Нум повиновался, хотя подозрительность Абахо показалась ему чрезмерной. Сколько он себя помнил, никогда еще не было случая, чтобы какой-нибудь человек забрел с дурными намерениями на территорию Мадаев. Даже самые отдаленные племена знали, что Мадаи хоть и миролюбивы от природы, но при необходимости сумеют постоять за себя и дать достойный отпор любому врагу.
Поэтому Нуму ни разу не пришлось еще видеть человека, поднимающего оружие на другого человека, чтобы пролить его кровь. Он с трудом представлял себе такую возможность. Но Мудрый Старец Абахо хорошо знал, что слабость и потворство поощряют коварные замыслы злых людей. Они дали незнакомцам приблизиться к скалистой гряде на расстояние полета стрелы. Тропинка, петляя, поднималась по глинистому откосу. Путники шли медленно, сгибаясь чуть не пополам под тяжестью своей поклажи, состоявшей из огромных, по-видимому, кожаных тюков, привязанных к спинам пришельцев широкими ремнями.
Мало-помалу фигуры чужеземцев становились отчетливее. Ростом они были намного ниже Мадаев, но зато гораздо коренастее. Руки, которые они время от времени поднимали, чтобы поправить на спине свой груз, свисали до самых колен. Ноги же у чужаков были, наоборот, короткие и кривые, с широкими и плоскими ступнями. Вся одежда пришельцев состояла из узкой набедренной меховой повязки. Мех был короткий и гладкий, красивого серебристого цвета. Нум никогда не видел такого меха. Кожа незнакомцев, очень белая, была густо усеяна рыжими веснушками. Длинные и прямые медно-красные волосы, обильно смазанные каким-то жиром и связанные на макушке узким кожаным ремешком, горели огнем в лучах заходящего солнца. Нум с любопытством разглядывал чужаков, крепко сжимая ладонью морду Яка, чтобы волчонок не вздумал залаять.
Человек, шедший впереди других, остановился. Четверо остальных последовали его примеру, опустив
