У нас с кадрами туго.
— Хорошо,— ответила Таня,— я подумаю.
Простившись с Таней, Ларин еще немного прогулялся по набережной. В общих чертах он начал понимать картину преступления. Капитан не ожидал, что это случится так быстро. Что же, тем лучше. Будет о чем доложить Мухомору на совещании. Ларин взглянул на часы. До начала совещания оставался час с лишним. Он двинулся в сторону отделения.
Совещания всегда проходили в кабинете Мухомора. Подполковник старался придать им строгий вид. Пытался не допускать никаких нарушений субординации. Однако сам он был человеком эмоциональным, и порой его, как говорится заносило. Он мог накричать на своих подчиненных, даже нецензурно обругать их. И наоборот,— иногда хвалил, а в порыве благодарности готов был обнять оперативников.
Но сегодня Мухомор пришел в кабинет не просто рассерженный, а можно сказать, разгневанный. На это было две причины. Во-первых, как и предполагал Казанова, взятая Мухомором накануне кассета с фильмом «Ромео и Джульетта», вызвала у него гнев. Сам он ничего против этого фильма не имел, но беда в том, что кассета попала в руки его жены, а она была женщиной старомодных взглядов.
Во-вторых, сегодня утром Мухомору позвонили из Управления и рассказали о вчерашнем задержании Ларина и содержании его в КПЗ. Совокупность этих фактов, наложившись на плохое настроение, дала гремучую смесь.
Совещание должно было начаться в четыре часа. Соловец, Ларин, Казанцев, Дукалис и Волков уже сидели в кабинете Петренко. Подполковник задерживался. Наконец дверь в кабинет открылась, и Мухомор быстрым шагом прошел на свое место во главе стола. По походке и резким движениям начальника оперативники поняли, что он не в духе.
— Здравствуйте, товарищи офицеры,— сурово сказал Мухомор и сразу стал рыться в своем портфеле.
Он вынул видеокассету с фильмом «Ромео и Джульетта» и положил ее на стол.
— Это чья кассета? — спросил Мухомор.
— Моя, товарищ подполковник,— сказал Казанова, стараясь казаться уверенным.— Это по делу о левых кассетах...
— Ты сам ее видел? — продолжил допрос Мухомор.
— Никак нет.
— Ну-ка, поставь этого Шекспира!
Казанова взял кассету, вставил ее в видеодвойку, стоявшую в углу кабинета. Оперативники с интересом уставились в экран. Мухомор нажал на кнопку пульта... Не стоит подробно описывать то, что на нем появилось и какими звуками это сопровождалось. Секунд через пятнадцать Мухомор выключил видеодвойку и ударил ладонью по столу.
— Все! — крикнул он,— Хватит Шекспира этого!
В кабинете воцарилась грозная тишина.
— Черт знает что творится! — продолжил Мухомор, выдержав паузу.— С утра звонят из Управления, что мои офицеры, как бомжи, в КПЗ сидят. Скоро весь город над нами смеяться будет!
— Он оставил в отделении документы, товарищ подполковник,— вступился за коллегу Соловец,— с каждым это может случиться.
— Со мной за двадцать лет службы,— запальчиво возразил Мухомор,— такого никогда не случалось. Документы он забыл! Помнишь, как Глеб Жеглов говорил: «Иной документ в твоем кармане для преступника поважней пистолета будет!».
— Он про бумажку на столе говорил, товарищ подполковник,— вежливо поправил шефа Соловец.
— Неважно, бумажка или на столе! — взорвался Мухомор.— Хватит бардака! С сегодняшнего дня у нас все будет по Уставу! Кто сегодня дежурный?
— Старший лейтенант Волков,— доложил Соловец.
— Чтобы ни одного постороннего окурка в помещениях! — подвел черту Мухомор.
Выплеснув гнев на подчиненных, он успокоился и готов был обсуждать текущие дела.
— Что по вчерашнему покушению? — спросил Мухомор.
— Потерпевший — Виктор Павлович Левитин,— начал докладывать Соловец,— владелец двух автосалонов. Жена Лена — домохозяйка, отец Левитин Павел Александрович — музыкант, играет в джаз- клубах.
— Нам также удалось выяснить,— продолжил Ларин,— что заместитель Левитина Константин Боровиков в прошлом привлекался к уголовной ответственности за угон машины. По делу вместе с ним проходил Лев Векслер. Секретарша Левитина опознала его фотографию. По ее словам, Векслер заходил в магазин, между ним и Левитиным был спор. Векслер ему угрожал.
— Хорошо,— сказал Мухомор,— развивайте линию Векслера.
Что-то явно задело Мухомора в словах Соловца.
— Как ты говоришь, зовут отца потерпевшего? — спросил Мухомор.
— Левитин Павел Александрович,— ответил Соловец.
— Знал я одного Левитина Павла Александровича,— задумчиво сказал подполковник,— в семидесятые годы он был одним из лучших «медвежатников» в стране. Кличка Контрабас. За восемь лет — около тридцати сейфов! Работал по заводам в день зарплаты. Хитрый был. Взять его удалось только в семьдесят восьмом году. Я тогда был стажером на его деле. Слышал, что после последней отсидки Контрабас завязал.
— С чего бы ему завязывать? — удивился Дукалис.
— Умерла профессия «медвежатников»,— внес ясность Соловец.— Научно-технический прогресс.
— Конечно,— вставил реплику Казанцев,— зачем вскрывать сейф, если можно «пушку» ко лбу приставить, тебе и так все отдадут.
— Проверить, тот ли это Контрабас? — спросил Соловец Мухомора.
— Я сам проверю,— сказал подполковник.— Ну, за работу!
Соловец понял, что Мухомор сменил гнев на милость, и поэтому решил напоследок пошутить.
— Юрий Саныч,— сказал он,— может, кассету досмотрим...
— Давайте, Юрий Саныч! — подхватили другие оперативники.
— Идите, идите, работайте,— махнул рукой Мухомор.
Голос Подполковника звучал уже добродушно. Когда офицеры вышли из кабинета, рука Мухомора потянулась к пульту, и на экране вновь возник фильм «Ромео и Джульетта»...
6
Кафе «Соната» находилось в самом центре города. Днем там было безлюдно. Когда Павел Левитин вошел туда, он оказался единственным посетителем. Музыкант подошел к бармену.
— Могу я видеть Михаила Семеныча? — спросил Левитин.
— Как вас представить? — поинтересовался бармен.
— Контрабас.
Бармен скрылся за кулисами бара. Контрабас давно знал Михаила Семеныча. Когда-то они были близкими друзьями, но не виделись уже много лет. Михаил Семеныч занимался очень редким ремеслом. В преступном мире его знали, как торговца информацией. Он знал все, что творилось в городе, а если не знал, то мог через своих осведомителей навести любые справки. Когда Михаил Семеныч начинал в далекие шестидесятые, не существовало ни компьютеров, ни мобильной связи, ни современных прослушивающих устройств. Картотека его напоминала тогда архив провинциальной библиотеки. Теперь сборщик информации имел самую современную технику, а сведения хранил на дискетах.
Жизнь развела Контрабаса и Михаила Семеныча. Петренко был прав, когда сказал, что Контрабас завязал после последней отсидки. Из-за исчезновения из обихода сейфов с механическими замками,
