— Какие тогда могут быть деньги? — продолжал возмущаться я.
— Реальности нет, а деньги есть, — ни капельки не смутилась Аня. — Я вообще-то никогда не вдавалась в этот парадокс. Просто выполняю инструкции — и всё. Но думаю, это чтобы вы адекватность не теряли. Так что? Нести бутерброды? Или как?
— Не хочу бутерброды, хочу в Америку, — простонал Гоша.
— Америки нет, — терпеливо напомнила Аня и повторила как заклинание: — Вашей реальности больше нет, поэтому Америки тоже, конечно, нет.
— Нам стали малы ее тертые джинсы, — прокомментировал я и полез в карман за портмоне.
— А деревня, в которую мы шли, есть? — спросил Серега.
— Нет, — ответила Аня.
— А зачем тогда этот ваш дед… Ваш же был дед?
— Наш, — кивнула Аня. — Других тут нет.
— Зачем он нас развел так обидно?
— Ну надо же вам было куда-то идти. Что поделать, если вы все такие ананкастичные.
— Какие мы? — не понял Гошка.
Честно говоря, я тоже не был знаком с этим мудреным термином, но из контекста догадался, в чем нас Аня обвиняла. Впрочем, она и сама пояснила:
— Вы напрочь лишены способности жить вне установленных рамок. И потому-то вам, чтоб идти, надо обязательно и точно знать, куда именно надлежит идти. Ведь так? Иначе вы не можете. Просто так идти, не обременяя свой ум иллюзорной целью, — это вам не по силам… А деревня. Ну, в принципе, если бы вдруг каким-то чудом дошли, деревня бы появилась. Обязательно. Только вы бы не дошли. Чудес не бывает. Вас троих у меня нужно было свести. Здесь, на этом вот сборном пункте. Так что нет, не дошли бы. А это значит — деревни нет.
— А горы есть? — спросил я, выгребая из портмоне наличку.
— И да и нет, — ответила Аня. — Считайте как хотите. Это элемент Полигона. Целая дежурная смена трудится, чтобы весь этот антураж функционировал. Горы там, небо-реки-облака, трава-ветер… Пространство, в общем. Ну и время, конечно. День-ночь. И чтобы солнышко туда-сюда. И звезды в небе.
— Для того чтобы мы адекватность не теряли? — смекнул Серега. Он, похоже, уже стал потихоньку усваивать правила этой новой игры.
— Ну да, — подтвердила Аня. — Иначе бы сразу соскочили. Сколько раз так было раньше — и не сосчитать даже. А здесь, в более-менее знакомых ландшафтах, всё-таки легче вам адаптироваться. Ну и сделать в конце концов это великое дело. Для того и ввели — ну в смысле ЧеА себе придумал — дежурную смену визуальной, звуковой, тактильной и прочей бутафории. Для этого и заступают постоянно на дежурство расчеты. В режиме шесть-шесть-двенадцать условно-учетных часов. И работают не покладая рук. Не без сбоев, конечно, работают. Но стараются. Во всяком случае, в этот раз…
— С комарами это вы тут погорячились, — прервал ее я.
Она хотела было что-то на этот счет возразить, но тут вдруг Гоша сказал ни к селу ни к городу:
— Америки нет. — И захохотал.
И до того парень наш развеселился, так чего-то его на хи-хи пробило, что даже всхлипывать стал. И остановиться не мог. Вскоре стало понятно, что это дело способно дойти и до самой настоящей истерики. Но Серега не допустил — взял и швырнул в американца попавшийся под руку кувшин. Предварительно выдернув из него пук засохших ромашек. Гошка испуганно дернулся и сразу ржать перестал. А керамический снаряд, ударившись об стену, взорвался с хлопком.
В этот момент обитая копеечной рейкой дверь скрипнула, и мы, дружно обернувшись на этот несмазанный звук, увидели, что в заведение зашел еще один посетитель.
— Вот и Инструктор, — обрадовала нас Анюта. На пороге стоял пожилой, далеко за шестьдесят, мужчина. На нем был мятый плащ того трогательного фасона, какой уважали наши непривередливые отцы в далекую эпоху строительства БАМа, возведения Братской ГЭС и экстенсивного освоения целинных земель. Именно такую вот коллекционную болонь вошедший и накинул на себя в ту теплую ночь. Не по погоде, прямо скажем. А еще на нем была шляпа. Залихватски, по моде конца пятидесятых, сдвинутая куда-то на затылок. И имела она ту же степень злободневности, что и плащ. Пуще же остального восхитили меня его ботинки — солдатские увольнительные, забывшие о существовании в природе сапожных щеток. Из совармейских этих говнодавов уползали в мятые тоннели подстреленных брюк смешные полосатые чулки. Ну а в правой руке держал этот странный дядька коричневый портфель, кожа которого была беспощадно покоцена временем.
Чем-то мне этот страдалец, этот человек из моих ночных кошмаров, напомнил штатного лектора из общества «Знание». Была когда-то, кто помнит, такая просветительская организация. А возможно, и есть. Впрочем, кому сейчас, в наше сугубо прагматичное время, нужна такая неликвидная штука, как знание? Если это, конечно, не сакральное знание о том, как по-легкому срубить свой первый лимон. А может, эта организация и называется сейчас «Общество Знаний О Первом Лимоне»? И возможно, она хорошо известна под этим названием тем, кто действительно очень-очень-очень хочет стать миллионером?
Вот так вот я лево мыслил, пока рассматривал одутловатое лицо персонажа, которого нарекла Аня Инструктором.
В привычном режиме, надо сказать, еще тогда мыслил. Исходя из того контекста, что реальность наша никуда не делась. Что есть она, была и будет. Что гонит красотка Аня, и гонит по-черному. Что надо лишь слегка поднапрячь мышцы мозга, и всё встанет на свои привычные места.
Но повторюсь: я ошибался.
Услужливая и расторопная хозяйка быстро приняла у Инструктора плащ и шляпу, и он не здороваясь прошел мимо нас к стойке. Кинул на нее портфель, достал из внутреннего кармана щербатый гребешок и, не смущаясь присутствием посторонних, не обращая на нас никакого внимания, уложил любовно и неспешно
