хозяйке.
Эксперт умолк и попросил разрешения сесть.
Возникла пауза.
Все услышанное надо было хорошенечко обмозговать.
Климов покрутил на запястье браслет часов и еще раз самоуничижающе подумал, что самое трудное — это понять, на что ты способен.
Тимонин, которого Шрамко счел нужным пригласить, легонько подмигнул Гульнову: давай, мол, открывай дебаты. Первыми заслушивают младших.
Андрей скрипнул стулом.
Белобрысый криминалист сидел с независимым видом славно поработавшего человека. И действительно, трудно сказать, кто значит больше в деле раскрытия преступления: криминалисты или оперативники, так как работа первых усложнилась, стала скрупулезнее, придирчивее и разнообразней. Они основывались в своих выводах и заключениях на фундаментальных достижениях науки, хотя и у них возникали разногласил.
— Успехи уменьшаются, потери возрастают, — с легким сарказмом произнес Шрамко и выразил желание узнать «просвещенное» мнение Климова. Версия, которую они разрабатывали, принадлежала ему, и отвечал за ее дееспособность он. Нес, как говорится, личную ответственность.
Климов встряхнулся и, думая о том, что он не стал бы на своей машине отправляться на столь рискованное мероприятие, как захват дневной выручки ресторана «Горный» — это где-то. около ста тысяч, — высказал мысль, что но косвенным признакам (поскольку опознать труп уже нельзя), преступник был никем иным, как разыскиваемым ими Костыгиным. Вот только он не понял, что с инкассаторами
и где выручка?
—
Оба ранены. Водитель бензовоза спасся чудом, получив ожоги. Все они сейчас в больнице. А денежки — тю-тю! От них одна зола. Сгорел мерзавец в прямом смысле на деньгах.
—
На что же он рассчитывал один? — недоуменно пожал плечами Гульнов. Сам он уже побывал «подогнем», участвуя в погонях и захватах, и знал, что лезть под пули не халам- балам. — Чокнулся, что ли?
—
Почему? — вопросом па вопрос прореагировал Тимонин. — Десантный автомат — это тебе не ребячья пукалка.
Андрей, чье недоумение заставило Тимонина включиться в разговор, сделал вид, что он все понял. Промолчал. Хотя чувствовалось, что ему не терпится стать в позицию испытанного дуэлянта и скрестить в неравном поединке свою шпагу.
Что же касается эксперта, сидевшего рядом с Тимониным, то вопросов к нему больше не было, и все
дружненько
раскланялись с его белобрысой макушкой.
Когда остались вчетвером, Шрамко спросил: «Ну и?..»
Вопрос, как говорится, в пустоту: слишком общо был задан. Как и следовало ожидать, адресован он был молодежи.
—
Козырь на козыре, товарищ полковник, — простецки сделикатничал Гульнов. — Я думаю, дело свернулось. Убитая убита, убийца сгорел. Все сходится. Серьги на трупе отсутствовали? Отсутствовали. Кто их взял? Убийца. В чьей машине их нашли? В костыгинской. И, наконец, автомат. Это уже не случайность: все в масть.
Андрей три месяца назад занимался картежниками, вот и нахватался, расширил свой лексический запас.
—
А ты, Юрий Васильевич, что думаешь?
Климов замялся. У него поднакопилось нераскрытых дел, а ждать, когда тебя начнут поминать на совещаниях и упрекать за явную медлительность, кому охота?
—
Кажется, я с этим делом никогда не развяжусь. Все так затемнилось, и вдруг — просвет. А это…
—
Настораживает?
—
Так точно, товарищ полковник.
Тимонин приподнял подбородок и провел указательным пальцем по горлу, сверху вниз. Бели Климов прибег к сугубо официальному ответу, к его сомнению стоило прислушаться.
—
Так что же будем делать? — потянулся за зажигалкой
Шрамко, хотя курить не собирался. — Мы ведь работаем не на самих себя.
Вопрос был заковыристый — трактуй, как хочешь. Климову пришлось помедлить, прежде чем ответить. Безусловно, главной проблемой следовало считать правомочность сдачи дела в архив.
Нужно все-таки послать Андрея на Алтай. Пусть там пошарит. Если Костыгин в тех краях не объявлялся, тогда… да.
—
Сдаем?
—
Сдаем.
—
На твой запрос еще не отвечали?
—
Нет.
—
А Подмосковье?
—
Тоже.
—
М-да… — отодвинул зажигалку Шрамко и по его озабоченному виду было ясно, что он смотрел на свою работу трезво и не собирался потакать ошибкам. — И хочется, и колется. Но машину, хотя что я говорю, мамашу, отыскать, понятно, надо. И друзей костыгинских найти. Зачистить, так сказать, концы.
Кулак правой руки пристукнул ладонь левой.
Если Климов правильно понял, его поторапливали.
—
А может, ваш Костыгин малость того? — повертел пальцем у виска Шрамко и снял трубку телефона. — Сбрендил после убийства?
Накручивая диск телефона и дожидаясь, пока на другое конце провода ответят, он вопросительно глянул на Климова.
—
Трахнул девку, бросил молоток, напал на инкассаторов, сгорел… Идиотизм какой-то.
Не требуя ответа на свои вопросы, он побарабанил пальцами по столу и, как только в трубке послышался голос, распорядился:
—
Глухонемого в кабинет Климова. Сейчас.
Эта его манера выдавать на-гора сюрпризы могла поразить любого. Опустив трубку на рычаг, Шрамко счел нужным пояснить:
—
'Ребята из ОБХСС прищучили делягу. Торговал на пляже порноснимками, журнальчиками кой-какими, картами… Дешевкой а-ля контрабанда… Но дело не в этом. В самодельных колодах вместо червовой дамы — наша убитая.
У Гульнова и
Ти
монина лица так и вытянулись. Ну и ну! Вот это подарочек!
Шрамко выдвинул ящик стола и передал Климову колоду карт:
—
По двадцать пять рублей. Но качество отменное.
—
Подарки для придурков! — скаламбурил Андрей и придвинулся к Климову. Тимонин тоже наклонился над столом.
Да, на игральных картах вместо червовой дамы была Комарницкая. Лицо, шея, груди. Все как полагается. Глубокая цветная фотография.
Вот тебе и Костыгин, чувствительная натура, лирик- пейзажист.
Глаза у Комарницкой блаженные.
Вы читаете Воздушный колодец
