итальянских бабушки и дедушки, дедушка Джанфранко подарил мне большущего слона Думбо. Я положила его в чемодан, чтобы везти домой, поэтому больше никакие вещи в чемодан не влезли. Баббо рассердился на меня. Это понятно. Но и на слона тоже, и даже на дедушку, и сказал оставить Думбо у дедушки, пусть он сам за ним ухаживает. А я подумала такую мысль: «Настоящий слон во-он какой большой, а Думбо намного меньше настоящего слона, значит, он маленький, значит, его можно взять с собой!» Маме моя мысль очень понравилась, но Думбо она не помогла, и он остался у дедушки.
Папиха в театре
А еще Папиха ходила со мной в театр смотреть балет «Щелкунчик». Это так называется. Это история про Мышиного короля, обыкновенную девочку Мари и заколдованного принца, который потом расколдовался и женился на Мари. Вообще-то я была совсем маленькая, поэтому плохо помню. Помню только, что в театре была Злая билетерша, которая не хотела меня пускать, потому что я еще маленькая. Но потом появилась Добрая билетерша и посадила нас на очень хорошие места. Называется ложа, прямо над оркестровой ямой. Я не знаю, зачем в театре была яма, мне так мама сказала, что где сидят музыканты называется «яма». Поэтому я видела не только балерин, но и дяденек со скрипочками, трубами и одного дяденьку с палочкой. Не то что он был хромой, он просто этой палочкой размахивал, называется «дирижеровал». Это был директор оркестра, то есть по-русски он называется «дирижер». Я была маленькая, поэтому не понимала, где принц, и все время у мамы спрашивала: «Мам, а где Щелкунчик?» Я так громко спрашивала, что, наверное, даже дяди со скрипочками меня слышали, а дядя, который играл на дудочке, мне показал рукой в ту сторону, куда Щелкунчик убежал и подмигнул. А Папиха так высовывалась, что чуть в эту яму, где музыканты сидят, не свалилась. Вот бы я ее наказала, если бы она туда упала!!
Кем я буду когда вырасту
Когда я вырасту, то, наверное, буду балериной. Или художником. Один раз я хотела стать электриком, потому что электрик может есть сколько хочешь конфет, мороженого, прошютто — это такое копченое мясо, вкусня-ти-на, хотя я больше люблю колбасу-мортаделлу. Вообще, электрик может есть, что захочет, не то что балерина. Еще я хотела быть ныряльщицей с вышки, только я не знаю, есть ли такая работа: все время прыгать с вышки. Я в Колле в бассейне летом ныряла с вышки для больших, пока мама плавала и делала зарядку с другими тетями с большими животами, поэтому мне понравилось прыгать. У мамы был толстый живот, потому что из него потом родился Коля. Я сначала не верила, что так бывает, но мама взяла меня с собой к врачу и я в компьютере посмотрела. Тетя врач говорила: «Вот ручка, вот ножка, а вот это щечки». Но я не знаю, как она это различила. Я ничего такого не видела. А может, я буду портнихой и буду шить одежду для папих. Мама сказала, что у меня уже хороший шов получается, ровный. Ведь портных для папих очень мало в мире. Только дзия Джа. «Дзия» это по-русски тетя, я у мамы спросила. Мама говорит, что раньше я все время спрашивала: «Мам, как это слово будет по-итальянски?», а как пошла в школу, все время теперь наоборот спрашиваю «Мам, а как это по-русски сказать?» Дзия Джа сшила для моей папихи ночную рубашку в цветочек, оранжевый комбинезон и пижаму с сердечками, а мама - накидку и платье. Для папих шить трудно, потому что у них трудная форма и короткие ножки. И еще надо делать дырку для хвоста. Хорошо, что у моей папихи нет хвоста, а только попа. А может, когда я вырасту, я буду продавать мрамор как мой деда Франко. Он продает мрамор в Канаде и в Китае, поэтому почти никогда не бывает дома. У меня тоже есть мрамор, только мне жалко его продавать, он мне самой пригодиться. Если я нахожу красивый мрамор на улице — я его подбираю. Может, продам потом, когда вырасту. А еще я, конечено, буду мамой!
День рождения
Я родилась в мае. Девятого мая. На мой день рождения всегда приезжают в гости дзио Але и дзия Франческа и мои двоюродные брат и сестра Кикко и Марти. Мы играем, но иногда Тео и Кикко вредничают, тогда мы с Марти тоже вредничаем. Конечно, самое главное, что они остаются у нас ночевать, и мы все четверо спим в одной комнате. Кому-то приходится спать на полу, потому что кроватей всего три, одной не хватает, но скоро будет мало и этих кроватей, потому что Коля тоже захочет спать с нами в комнате, когда немножко подрастет. По-моему, на матрасе спать даже интереснее, хотя я еще ни разу не пробовала. Мы делаем вид, что спим, а сами смеемся, или Кикко начинает меня пугать, или мы светим в темноте фонариками и пластмассовыми привидениями, которые надеваются на палец и в темноте светятся, но только все это совсем не страшно. Потом Кикко прячет мою Папиху, и я начинаю плакать, а Тео начинает кричать, что хочет спать, тогда прибегает разъяренная мама и тоже кричит на нас, что мы разбудим Колю. Вот это уже страшно... Только мы все равно не можем угомониться, потому что нам вчетвером очень весело. На следующий день мы дуем на свечки на торте, свечек всегда много, потому что дзио Але тоже родился 9- го мая, а Кикко 11-го, и мы все празднуем вместе. Потом мы едим торт, нас все фотографируют, а потом они уезжают и Тео ходит грустный, и мне тоже скучно без них. Вот и в тот раз, мы попраздновали, они уехали, день рождения закончился, и вдруг на следующий день приходит дядя Иван и дарит мне живую черепаху!! Дядя Иван (говорится Иван, а не ИвАн) иногда работает садовником, а иногда рубит лес. Мама сказала, что в старину он бы назывался дровосеком. Он как раз стриг траву в каком-то саду и вовремя ее заметил!! А мой Баббо однажды тоже стриг траву в своем саду, и не заметил черепаху и отрезал ей пол-панциря. Пришлось везти ее в больницу для зверей и ей там сделали новый панцирь из железа, только это очень много денег стоило. Хорошо что панцирь сделали хотя бы не из золота! А то бы денег у Баббо совсем не осталось, даже мне на велосипед, или бы ему пришлось еще больше работать, даже ночью. Ту черепаху с железным панцирем Баббо оставил врачу, который ее лечил, потому что я тогда еще не родилась, и Баббо черепаха была не нужна. Черепаху дяди Ивана мы назвали Уга, она прожила у нас целое лето, ела салат, огурцы, арбузные корки, а если мы ей ничего этого не давали, то просто траву ела. Мы всегда знали, что она не убежала, потому что даже когда ее не было видно, она оставляла на тротуаре много какулек. Но когда мы уезжали в горы, она исчезла. Мы все переискали, а ее не нашли, тогда мама придумала, что она уже на зиму залезла спать под землю, хотя на самом деле она, наверное, переползла через забор, потому что на следующий год ее тоже не было, или она все еще дрыхнет?
Про шпинат.
Я не очень люблю шпинат. Вообще-то я его совсем не люблю, могу съесть только два листочка. И все. А то меня вырвет. А вот папихи очень любят шпинат. Поэтому теперь я отдаю весь свой шпинат Папихе, а мама удивляется — где весь шпинат? Тогда я говорю: «А это его папиха съела».
Про печенье.
Однажды мы с мамой пекли печенье. Мама часто печет печенье, торт или пиццу, хотя пиццу я не люблю, только корочку от пиццы. Но я ей редко помогаю, не потому, что я ленивица, а потому что она сама мне не разрешает. Говорит, что после меня ей придется всю кухню оттирать. А я и кухню оттирать люблю! Вот когда я хожу в гости к моей подружке Алессии, я у нее все оттираю, даже раковину и толчок! Ее бабушка нам разрешает. Вообще, некоторые бабушки встречаются очень добрые, но так не бывает, чтобы все были добрые: и бабушки, и дедушки, и мамы, и папы, и братья. Вот у меня добрые дедушки, у Алессии — бабушка, а то если все будут добрые, дети избалуются. Конечно, я бы хотела, чтобы у меня был не такой грозный Баббо, но тогда маме пришлось бы выйти замуж не за Баббо, а за принца из «Лебединого озера». Но теперь-то уж ничего не поделаешь! Придется его перевоспитывать. Меня уже нельзя перевоспитать — это
