три года

пропитался маковым молоком.

мне браслетом запястье взорви, внезапно
дернув правой, накапай себе бокал,
ощути Ее жесткий железный запах,
чешуей отзывающийся в боках

и подбрюшье терзающий, как терзает
жертву волк, обладающий до костей
этой жертвой. выдерживаю экзамен,
гну петлей плетеный упругий стек,

чтобы он был послушен в твоих ладонях.
бей меня, от любви задыхаясь, бей,
становясь с каждым взмахом еще медовей.
я протяжным стоном сгорю в тебе.

поцелуй меня глубже. залей мне в горло
раскаленный сладкий свинец слюны
и коснись нагим языком нагого
моего языка.
2005/10/17

я играю с болью в прятки....

я играю с болью в прятки.
я закутываю в тряпки
свой отрубленный мизинец.
покупаю в магазине
что-то крепкое до рвоты –
тьфу ты ну ты ну ты но ты…
ноты плещутся в бокале,
ноты цепкими руками
гладят днище корабля:
скажешь «пли!» – ответит ля.
замирает фортепьяно
под ладонями-репьями
бледнолицего гарсона
полупьяно-полусонно.
обожги меня аккордом,
накорми меня поп-корном,
будь мне нянькой, мамкой, будь
ты моей хоть кем-нибудь.
дотащив себя до кромки,
я пойду на курсы кройки
и, наверное, шитья.
«в слове мы сто тысяч я» –
мне пора бы научиться
быть не кошкой, а волчицей,
по ночам пугать луну
и любить всегда одну.

бродский нежен, бродский нужен,
бродский, топая по лужам,
бросил мне сквозь теплый дым –
«не стреляйся, погоди,
выпей чаю или виски,
развивая свой английский
в милом баре на петровке.
протопчи четыре тропки
к тем, кто сможет завязать
жгут ли, бинт ли (?), зализать,
если нужно, рану, или
разорвав автомобилем
полотно упругой трассы,
повезти тебя купаться.
даже если будет Стикс,
ты сумеешь дорасти
до бесстрашия пловца.
абрис твоего лица
обрисован будет четче,
правильней. малыш, еще чем
я могу тебе помочь?
не печалься, будет ночь.»

опусти мне веки ниже.
опусти мне веки, ну же.
прочитай красивых книжек
тысячи. вино и ужин
приготовь, снабдив молитвой
из моих тяжелых литер
все его пятнадцать блюд:
«… … … …»
2005/10/18