рассматриваемого как уничтожение классов, обмена и стоимости является связью между различными революционерами; вот что, вслед за Марксом, мы называем исторической партией. [24]
Борьба против урезывания этой амплитуды революции уже является революционной борьбой. Читателя не должно удивлять, если для поддержки этой амплитуды мы обращаемся к авторам, на которых классически навешивается ярлык религиозных, мистических писателей и т.д. Важна новая экспроприация Gemeinwesen (а прошлые жизни являются частью его), которую можно произвести только после объединения вида, а это объединение можно рассматривать только как стремление, желание, страсть и волю к общности, выраженную в веках. Человек может одновременно быть Gemeinwesen только если человечество живёт в общности. Как только проявляется фрагментация, появляется потребность в воссоздании единства. На Западе это единство обладало переходной и принудительной формой: индивида определяло государство; знание было средством для иерархизации и оправдания установленного порядка; появился порочный круг практики-теории.
Коммунистическая революция — это совершенная революция. Биологическая, сексуальная, социальная, экономическая революции — лишь частичные атрибуты; преобладание одного из них калечит революцию, которая может сбыться только будучи всем.
Коммунистическую революцию можно понять, только если рассматривать её через историю и палеонтологию человека, а также других существ. Осознав это, мы поймём, что, если эта революция давно уже была необходимой, её можно реализовать. Раньше она была возможной, но не неизбежной. Всё ещё существовали иные «человеческие» пути, позволявшие человеческое развитие; в особенности, она делали возможным воплощение человеческих сил. Теперь почти всё уже было воплощено и разграблено, что оставляет лишь один путь кроме коммунистической революции: полное отрицание человека. Поэтому мы должны понять наш мир; мы должны понять деспотизм капитала и движение бунта против него. Этот акт понимания, происходящий не только на интеллектуальном, но и на чувственном уровне (бунт в огромной мере является бунтом тела) может быть только через отрицание блужданий человечества и репрессивного сознания.
II. Упадок капиталистического способа производства или упадок человечества?
Часто думали и писали, что коммунизм будет процветать после уничтожения капиталистического способа производства, который будет подорван такими противоречиями, что его конец будет неизбежным. Но, благодаря многочисленным событиям этого века, в нашем поле зрения, к несчастью, появились и другие возможности: возвращение к «варварству», которое анализировала Р. Люксембург и всё левое крыло немецкого рабочего движения, Адорно и франкфуртская школа; уничтожение человеческого вида, очевидное для всех сегодня; наконец, состояние застоя, при котором капиталистический способ производства выживает, адаптируясь к деградированному человечеству, у которого не хватает сил для того, чтобы уничтожить его. Для того, чтобы понять провал будущего, считавшегося неизбежным, мы должны принять во внимание приручение человека классовыми обществами, но в основном, капиталом, и мы должны подвергнуть анализу автономизацию капитала.
Мы не собираемся полностью исследовать эти исторические отклонения здесь, на нескольких страницах. Комментируя фрагмент в Основных чертах мы можем показать, что понять автономизацию капитала можно на основе работы Маркса, и мы можем также объяснить противоречия в мысли Маркса и его неспособность решить проблему. Фрагмент взят из главы об обращении. Для того чтобы понять его, мы должны помнить, что Маркс сказал незадолго до его написания:
«Таким образом, время обращения представляется как препятствие для производительности труда = увеличение необходимого рабочего времени = снижение прибавочного рабочего времени = снижение прибавочной стоимости = барьер, препятствие для процесса самореализации [Selbstverwertungsprozess] капитала». [25]
Здесь Маркс делает крайне важное отступление:
«Здесь проявляется универсализирующая тенденция капитала, отличающая его от предыдущих стадий производства, становясь предпосылкой нового способа производства, основанного не на развитии производительных сил ради воспроизводства или наибольшего распространения данного условия, но там, где свободное, беспрепятственное, прогрессивное и универсальное развитие производительных сил само является предпосылкой общества и, отсюда, его воспроизводства; где выход за рамки отправной точки является единственной предпосылкой». [26]
Здесь не говорится о том, что превращает капитал в барьер, в то время как акцентируется его революционный, позитивный аспект (этот аспект акцентируется на многих других страницах «Экономических рукописей» и «Капитала»): тенденция к универсальному развитию производительных сил. Однако, что для нас существеннее, капитал не может реализовать это; это является задачей иного, высшего способа производства. Будущее общества принимает форму неопределённого, кумулятивного движения.
«Эта тенденция, — которой обладает капитал, но, которая в то же время, поскольку капитал является ограниченной формой производства, противоречит ему и, следовательно, ведёт к его разложению — отличает капитал от всех предыдущих способов производства и в то же время содержит этот элемент, капитал фигурирует в качестве чисто переходного пункта». [27]
Отсюда капитал идёт к разложению через это противоречие. Жаль, что Маркс не упомянул здесь, что именно он понимает под «ограниченной формой производства», поскольку это не позволяет нам ясно «увидеть», что он имеет в виду под противоречием в данном, конкретном случае. Это влияет на понимание заявления о том, что капиталистический способ производства является переходной формой производства. Даже без объяснения этого противоречия, мы можем понять его следующим образом: капиталистический способ производства не вечен — полемический аргумент Маркса против буржуазных идеологий. Таково содержание его основных утверждений. Но ещё один аргумент содержится в предыдущем: капиталистический способ производства является революционным и позволяет переход к ещё одной, высшей социальной форме, при которой над человеком больше не будет господствовать сфера необходимости (сфера производства материальной жизни), и отчуждение прекратится.
Сегодня, после апогея марксизма, как теории процветания, ещё одна часть этого предложения представляется основополагающей: между двумя периодами есть непрерывная связь. Что такое переход если не противоположность разрыва? Эта связь заключается в развитии производительных сил. Отсюда следует позорная, но реальная взаимосвязь: Маркс-Ленин-Сталин! Но это не наша тема. Наша цель определить, из чего состоят производительные силы и для кого они существуют, согласно Марксу в «Экономических рукописях».
«Все предыдущие формы общества, или, что то же самое, формы социального производства, спотыкались на развитии богатства». [28]
Богатство обретается в производительных силах и результатах их действия. Здесь заключается противоречие, которое, согласно Марксу, характеризует тотальность человеческой истории: богатство необходимо и поэтому его ищут, но оно уничтожает общество. Поэтому общество должно противостоять его развитию. Не таков случай капиталистического способа производства (он уничтожает все остальные социальные формации), который повышает производительные силы, но для кого?
«Те мыслители древности, которые обладали сознательностью, поэтому обличали богатство, как разрушение их общности [Gemeinwesen]. Феодальная система, со своей стороны, споткнулась о городскую промышленность, торговлю, современное сельское хозяйство (даже о случаи индивидуальных открытий вроде пороха или печатного станка). С развитием богатства, — а, следовательно, и новых сил и расширенного взаимодействия между индивидами — экономические условия на которых основывалась общность [Gemeinwesen] разложились, вместе с политическими отношениями между различными составными частями общности, соответствовавшими тем условиям: религией, в которой её видели в идеализированной форме (а [религия и политические отношения] в свою очередь основывались на данном отношении к природе, в котором разрешаются все производительные силы); характером, внешним видом и т.д. индивидов. Развития одной науки — т.e. самой твёрдой формы богатства, его продукта и производителя — было достаточно для того, чтобы разрушить ту общность. Но развитие науки, этот идеал и, в то же время, практическое богатство, является лишь одним аспектом, одной формой, в которой появляется развитие человеческих производительных сил, т.e. богатства. С идеальной точки зрения, разложения данной формы сознания было достаточно для того, чтобы убить целую эпоху. В реальности, этот барьер сознания
