«Моряками», и народу опять пришло немного: верхний ярус трибун — синее море пустых сидений. Эверс устроился перед телевизором, но за игрой особо не следил, сосредоточив все внимание на третьем ряду, чуть левее рефери. И тут вселенная словно бы показала язык в ответ на его немой вопрос: по трибуне проскакал Рэймонд, талисман «Скатов», щеголяя синим мехом, какого в природе нигде не найти. Рэймонд встал за спиной у Ичиро и потряс кулаком.
— Недостаток общения, — успокоил себя Эверс. — Только и всего.
Феликс Хернандес, козырь «Моряков», разыгрался сегодня не на шутку. Игра летела: к тому времени как Эверс открыл вечернее пиво, шел уже шестой иннинг, а «Моряки» вели в счете на пару очков. И вот, когда король Феликс выбил Бена Зобриста, не дав тому даже взмахнуть битой, Эверс заметил в третьем ряду Леонарда Уилера, своего старого партнера по бизнесу. На нем был костюм в светлую полоску, тот самый, в котором его похоронили.
Леонард Уилер (всегда Леонард и никогда — Ленни) ел хот-дог, запивая его, по выражению умников с ESPN, «взрослым напитком». Эверс испугался настолько, что вместо отрицания предался ярости, которую любая мысль об Уилере вызывала у него до сих пор. — Ах ты ж властный сукин сын! — крикнул он и уронил свой собственный взрослый напиток, не успев поднести его ко рту. Банка упала на стоявший на коленях поднос, сбила его, и тот шлепнулся Эверсу промеж ног. Цыпленок, порошковое пюре и стручки гороха (цвета которых тоже в природе не наблюдалось) плескались теперь в растекшейся по ковру пивной луже.
Эверс ничего не заметил: он лишь пялился в новый телевизор, такой продвинутый, что казалось, задери ногу, пригни голову, чтобы о рамку не удариться, и можешь смело входить в картинку. Нет, все-таки это Уилер: те же очки в золотой оправе, та же выпирающая челюсть и пухлые до странности губы, та же копна пышных, белоснежных волос, которые делали его похожим на актера из мыльных опер, эдакого благостного доктора или магната, которому наставляет рога его трофейная женушка. А вон и огромный значок с флагом, который тот носил не снимая на лацкане пиджака, словно какой-то проворовавшийся конгрессмен. Элли как-то пошутила, что, наверное, Ленни (наедине они только так его и называли) кладет его перед сном под подушку.
Тут на первичный испуг набросилось отрицание, как набрасываются белые кровяные тельца на свежий порез. Эверс закрыл глаза, сосчитал до пяти, открыл их в уверенности, что увидит кого-то всего лишь похожего на Уилера, или, что, может быть, еще хуже, не увидит вообще никого.
Картинка на экране изменилась: вместо вставшего на позицию нового бэттера камера сосредоточилась на левом полевом игроке «Моряков», который исполнял какой-то странный танец.
— Что-то новенькое, — сказал один из комментаторов. — Что это Уэллс там вытворяет, Дуэйн?
— Думаю, что-то из хип-хопа, — подыграл ему Дуэйн Стаатс, и оба захихикали.
«Хватит искрометного юмора», — подумал Эверс. Сдвинув ногу, он умудрился наступить на пропитанную пивом грудку цыпленка. — «Вы лучше „дом“ покажите».
Словно бы услышав его мольбы в своем набитом аппаратурой микроавтобусе, режиссер трансляции снова показал кадр с «домом», но лишь на секунду. Люк Скотт пулей запустил мяч в сторону второго бейсмена «Моряков», а мгновение спустя «Троп» исчез, уступив место утке компании «Афлак». Утка затыкала пробоины в лодке и рекламировала страховку.
Эверс хотел было подняться с кресла, но на полпути колени подкосились, и он плюхнулся обратно. Кресло устало чавкнуло. Он глубоко вдохнул, а выпустив воздух, почувствовал небольшой прилив сил. На этот раз подняться удалось, и он прошаркал на кухню. Вытащил из-под раковины средство для чистки ковров и принялся читать инструкцию. Элли бы инструкция не понадобилась — она бы просто сделала какое-нибудь полушутливое замечание (что-нибудь вроде «не поваляешь — не поешь») и принялась бы за работу, заставив пятно исчезнуть.
— Да не был то Ленни Уилер, — сказал Эверс пустой гостиной. — Просто не мог быть.
Утка уступила место обнимающейся пожилой парочке. Скоро они пойдут наверх и займутся виагровой любовью, ведь мы живем в эпоху, в которой все нацелено на результат. Эверс тоже нацелился на результат (не зря же он прочитал инструкцию): встав на колени, он в несколько заходов вернул ужин на поднос, затем побрызгал «Ризолвом» на оставшиеся пятна, зная, что полностью их все равно не вывести.
— Ленни Уилер мертв, как Джейкоб Марли. Я же был на его похоронах.
Что верно, то верно. Тогда Эверсу удалось сохранить подобающе серьезное лицо, хотя внутри он ликовал. Смех, может быть, и лучшее лекарство, но Дин Эверс верил, что нет лучшей мести, чем пережить своих врагов.
С Уилером Эверс познакомился в школе бизнеса, а позже они вместе основали «Спиди трак рентал», компанию по перевозкам, когда Уилер понял, что «в рынке Новой Англии зияет дырища размером с туннель Самнер». В дело пошли все их скудные сбережения. Поначалу Эверсу не мешала жуткая нахрапистость Уилера, которую прекрасно отражала табличка на стене его кабинета: КОГДА Я ЗАХОЧУ УСЛЫШАТЬ МОЕ МНЕНИЕ, Я ВАС О НЕМ СПРОШУ. В те дни, когда Эверс еще только вставал на ноги, такое поведение Уилера ему помогало. Уилер, можно сказать, был его стержнем. Но молодые люди взрослеют и начинают развивать собственные идеи.
Спустя двадцать лет «Спиди» стала самой большой перевозочной компанией в Новой Англии и одной из тех немногих, которых не коснулись ни организованная преступность, ни проблемы с налоговиками. И тогда Леонард Уилер (которого Эверс с женой рисковали называть Ленни, лишь свернувшись под одеялом и хихикая, словно пара детишек) решил, что компании пора выходить на федеральный уровень. Эверс впервые нашел в себе силы встать на дыбы и заартачиться по-настоящему. Дверь они закрыли, но крики их, без сомнения, разносились по всему офису.
Пока «Ризолв» впитывался, вернулся бейсбол. За «Скатов» все еще подавал Хелликсон, и подавал здорово. Конечно, не так здорово, как Хернанадес, и в любой другой вечер Эверс бы мысленно подбадривал его. Но не сегодня. Сегодня он сидел на пятках у основания кресла и пялился на трибуны за «домом», а промеж его худых колен чернело пятно, которое он пытался счистить.
Уилер сидел все там же, держа пиво в одной руке и сотовый телефон в другой. Один только вид сотового привел Эверса в ярость. Не потому, что мобильники следовало запретить на стадионах наряду с курением, но потому, что Уилер умер от сердечного приступа задолго до того, как они вошли в широкое употребление. Да он просто
— Ни-ичего себе ударчик! — заорал Дуэйн Стаатс. — Джастин Смоук приложился по по-олной!
Камера проследовала за мячом до почти пустых трибун и задержалась на двух дерущихся за него мальчуганов. Один таки вышел победителем и помахал мячом в камеру. Бедрами он при этом вилял жутко неприлично.
— Да иди ты на хер! — закричал Эверс. — В ящике ты, в ящике, ну и что с того?
Эверс редко пользовался такими выражениями, но разве не так он ответил своему партнеру на его планы о расширении? Так. И не просто «иди ты на хер», а «иди ты на хер, Ленни».
— И ты это заслужил. — Эверс с ужасом почувствовал, что сейчас заплачет. — Ты все никак не желал снять ногу с моей шеи, Леонард. Так что выбора у меня не было.
Наконец, камера вернулась на поле, к Смоуку. Тот трусцой обегал базы, указывая пальцем на небо (то есть, купол). Пара дюжин болельщиков, соизволивших прийти на стадион, вяло ему аплодировали.
Биту взял Кайл Сигер. В третьем ряду позади него место, на котором до этого сидел Уилер, опустело.
«То был не Уилер, — думал Эверс в попытках счистить пятно (соус для барбекю сходить категорически отказывался). — Просто кто-то похожий на него».
С Молодым доктором Янгом самовнушение не помогло, не помогло оно и теперь.
Решив пойти спать пораньше, Эверс выключил телевизор.
Бесполезно: ни в десять вечера, ни в полночь сон не пришел. В два часа он принял таблетку эмбиена, надеясь, что тот его не убьет (срок годности уже восемнадцать месяцев как истек). Не убил, но и заснуть тоже не помог. Эверс принял еще полтаблетки и лег в кровать, размышляя о табличке, которая когда-то висела в его офисе. Гласила она: «ДАЙТЕ МНЕ ТОЧКУ ОПОРЫ ДА РЫЧАГ ПОДЛИНЕЕ, И Я ПЕРЕВЕРНУ МИР». Скромнее, конечно, чем у Уилера, но, возможно, практичнее.
Когда Уилер отказался расторгнуть договор о сотрудничестве, который Эверс когда-то подписал по молодости своей и неопытности, Эверсу понадобился такой вот рычаг, чтобы повлиять на партнера. И так
