– Как я понимаю, это просьба о расчете? Возможно, ты и права. – Он встал.
Мэри ощутила острое разочарование. По-видимому, подсознательно она ожидала, что Ирвин начнет спорить, разубеждать, отговаривать ее, попросит не делать опрометчивых шагов.
И тут его сильная и ласковая рука коснулась ее лица.
– Если бы ты не зависела от меня, я бы, наверное, не терзался муками совести. Больше всего на свете мне хочется поцеловать тебя!
У Мэри перехватило дыхание. Он был так близко, так мучительно близко! Но, как ни тянуло ее к Ирвину, она должна была бороться со своим чувством.
– А как же Шейла? – срывающимся голосом спросила она. – Ты не чувствуешь угрызений совести?
Ирвин хмыкнул и криво улыбнулся.
– Вопрос о Шейле предлагаю обсудить потом.
В голосе его не было вины, только желание, на которое Мэри немедленно ответила такой же страстью. Губы их слились, тела прижались друг к другу. Казалось, невидимое течение оторвало Мэри от берега здравого смысла, за который она до сих пор цеплялась, и понесло по течению, безжалостно крутя и затягивая в глубины.
Она влюблена, влюблена по уши, с ужасом поняла девушка, и мысль эта заставила ее оцепенеть. Поцелуй стал настойчивее – Ирвин был искушенным любовником. Его руки сладострастно ласкали ее тело, касались обнаженных грудей, скользили по животу и изящным бедрам.
Как сквозь туман она осознавала, что уже лежит спиной на кровати, а ее руки гладят его плечи.
Она готова была отдаться ему, когда Ирвин вдруг отодвинулся от нее и чуть привстал.
– Не уходи! – умоляюще вскрикнула Мэри.
Ирвин нагнулся и провел рукой по ее длинным светлым волосам, разметавшимся по подушке.
– Боюсь, что еще немного, и я не смогу остановиться, – глухо сказал он.
Сердце у Мэри отчаянно застучало, а тело пронзило острое желание. Потянувшись, она коснулась его лица. Это был молчаливый призыв, и глаза ее молили о том же.
Ирвин окинул Мэри взглядом. Ее волосы были как белое облако на темной шелковой подушке, глаза – как два изумруда.
– Ты хочешь меня? – прошептал он.
Мэри помедлила с ответом. Она хотела его, но ей нужно было знать, что им руководит не одно только вожделение, а нечто более значительное и глубокое.
Ирвин медленно нагнулся, легонько поцеловав ее розовый сосок, а затем принялся языком ласкать ее нежные полные груди.
– Ты настоящая красавица, – шептал он, приникая к ее губам, и последние остатки здравого смысла покинули Мэри.
Его горячие губы медленно двинулись от ее шеи к груди, руки ласкали бедра, дразня и заводя ее так, что она застонала от желания.
Он встал, скинул с себя одежду, – медленно, не спеша, так, что она могла сполна насладиться видом прекрасного тела. Кожа у Ирвина была атласно-гладкая и золотистая от загара, бедра узкие, а плечи, напротив, мощные и широкие.
Когда ее глаза двинулись ниже, он рассмеялся.
– У тебя есть сомнения в том, что я тоже желаю тебя?
– Нет, никаких! – еле слышно шепнула она.
– Единственное, что осталось… – Он, повернувшись, достал из кармана маленький бумажный пакетик.
Мэри как ледяной водой окатило. Выходит, он знал заранее, что будет заниматься с нею любовью!
Никогда в жизни Мэри не ощущала себя такой униженной. Реальность снова оказалась мерзкой и жестокой, а мечта в очередной раз разбивалась вдребезги!
– Ирвин!… – укрываясь одеялом, сказала она. – Боюсь, что мы совершаем ошибку.
– Принять меры предосторожности – какая же это ошибка? – ответил он ободряюще и попытался обнять девушку, но та метнулась от него в сторону, прижавшись к изголовью кровати.
– Но почему? – Глаза его превратились в две узенькие щелки. – Что случилось, дорогая?
– Не знаю… – Она потянулась за ночной рубашкой и торопливо надела ее на себя. – Но то, что происходит, неправильно.
– Чудесно! – Ирвин сел на кровати и с холодным недоумением посмотрел на нее.
Мэри тоже разозлилась – но скорее на себя. Зная все, зная гораздо больше, чем Ирвин, она позволила себе попасть в такую дурацкую ситуацию. Девушка украдкой поглядела на любимого, и сердце у нее дрогнуло. Увы, она полюбила его и даже не заметила, как это случилось!
Ситуация была почти безвыходной. Она не могла отдаться ему, не рассказав о себе и не выяснив правду о его чувствах. Журналистские проблемы не играли больше никакой роли, Мэри готова была открыться Ирвину, но боялась его реакции. В том, что он будет вне себя от гнева, она не сомневалась, но что произойдет дальше? Простит ли он ее или выгонит прочь, навсегда вычеркнув из своей жизни?
Ирвин наблюдал за ней, и Мэри поняла, что ее смятение не осталось для него незамеченным.
– Я хочу знать, каковы твои отношения с Шейлой Моури? – прямо спросила она, решив, что если получит ответ на свой вопрос, то признается, что обманом проникла в его дом с вполне определенной целью. Ирвин стал чернее тучи. Повернувшись, он поднял с пола одежду и молча стал одеваться. – Попытайся понять меня, дорогой, взмолилась она. – Я никогда не спала с мужчиной просто ради секса. Если у вас с Шейлой и в самом деле серьезные отношения, честнее и порядочнее будет…
– Честнее… Порядочнее… – процедил сквозь зубы Ирвин. – Какие слова!
Мэри сжалась, как от удара. Она ожидала с его стороны гнева, холода, но не такого уничижительного презрения.
– Ирвин, я…
В соседней комнате громко заплакала Мона.
– Я взгляну на нее!… – торопливо сказала Мэри и хотела встать, но Ирвин рывком швырнул ее на кровать.
– Ты же подала заявление, – сказал он, усмехнувшись. – Отныне Мона – не твоя забота.
И с этими словами он вышел из комнаты.
Глава 8
Когда Мэри проснулась, спальня была залита солнечным светом, а в саду звонко пели птицы.
Она умылась, затем оделась и причесала волосы, внимательно разглядывая свое отражение в зеркале. Глаза запали, лицо бледное. Да и неудивительно! Мэри пролежала без сна несколько часов подряд, пытаясь понять, что же теперь делать, да так ничего и не придумав, погрузилась в забытье.
Со вздохом отложив массажную щетку, она прошла наконец в детскую. Моны в кроватке не было. Мэри тупо уставилась на смятое кружевное покрывало, чувствуя, как слезы подступают к глазам.
Всю ночь она слышала плач малышки и голос Ирвина, пытавшегося успокоить ребенка. Мэри мучительно хотелось выйти, но она не смела показаться ему на глаза.
И лишь когда в детской воцарилась тишина, она на цыпочках вошла в комнату и сразу заметила Ирвина, притулившегося на диванчике возле окна.
Сперва ей показалось, что он бодрствует, но, приглядевшись, она увидела, что он спит, откинув голову на спинку дивана и прижимая к себе уснувшую Мону.
Какое-то время Мэри стояла и смотрела на них, не в силах сдвинуться с места. Во сне лицо Ирвина разгладилось, несколько темных прядей, сбившись, упали на лоб. Ей нестерпимо захотелось коснуться любимого, пригладить ему волосы, шепнуть на ухо, что она любит его. Но вместо этого она тихонько вернулась в спальню. Девушка не знала, что скажет Ирвину утром, когда окажется с ним лицом к лицу.
Услышав из-за двери кухни его голос, она замерла на месте и прислушалась. Сперва ей показалось, что он болтает с Моной, но, расслышав имя Шейлы, Мэри насторожилась.
