как-то попытаться включить в картельный круг СССР на условиях, выгодных англосаксам.
Нефтяной картель предлагал закупать весь наш экспорт (точнее, квоту в 5 миллионов тонн) «на корню» в течение 10 лет по определенной (в пользу, естественно, картеля) цене.
Однако из этого ничего не вышло. Потом нас чуть ли не обвиняли в нефтяном «большевистском» демпинге, хотя 23 июня 32-го года торгпред в Великобритании Озерский уверял начальника Департамента торговли Колвилла в том, что мы отнюдь не против повышения цен и очень хотели бы понижения цен избежать — что было святой правдой…
В июне 1932 года прошла (уже без нас) еще одна «нефтяная» конференция — в Париже. Там речь шла в основном о румынской нефти… И тоже без особых успехов…
Конечно, одной из причин такого интереса англосаксов и французов к русской и румынской нефти было желание упорядочить ситуацию на мировом нефтяном рынке. Цены там действительно падали, но отнюдь не из-за русского, да и не из-за румынского экспорта…
Но как раз на Россию и Румынию могла рассчитывать в уже близкой перспективе усиливающаяся Германия… И вот это-то Золотую Элиту не могло не беспокоить… И она стремилась наложить свою лапу на те экспортные краны, которые тяжело или невозможно было бы перекрыть при морской блокаде Германии…
А дружественность России и Германии хотя и была делом проблематичным — прежде всего из-за саботажа наркома иностранных дел СССР Литвинова, но шанс на взаимную дружественность был обусловлен объективными интересами двух стран… То есть — фактором непреходящим…
И значит, он мог рано или поздно реализоваться, а как тогда быть англосаксам?
Пока у руля советской внешней политики был Литвинов, можно было особо не волноваться… Однако в том же июне 1932 года — 23 числа Литвинов писал в Москву своему заму Крестинскому, что глава германской делегации на Женевской конференции по разоружению Рудольф Август Надольный демонстративно дружествен к нам и предлагает Литвинову противопоставить англо-франко-американской позиции итало-германо-советскую группировку с привлечением малых стран…
Для СССР это был бы умный ход, но для Литвинова с его местечковым прошлым — невозможный, даром что канцлером Германии был еще фон Папен, а не нацист Гитлер…
Хотя…
Хотя Литвинов писал:
Перспективы — вещь неоднозначная и не всегда реализующаяся… Однако Надольный действительно с 20 ноября 1933 года получил уже при нацистах назначение послом в Москву, а послы обычно имели министерские ранги… Так что тут надежды Надольного его не подвели.
Надольный — в отличие от Литвинова — был искренне привержен идеям русско-германской дружбы, и все ведь могло случиться… Не только Надольный мог стать и стал министром, но и Литвинов мог перестать быть им…
А Гитлер мог стать канцлером… Так что беспокойство англосаксов летом 1932 года можно было понять…
Но вовлечь в картельную орбиту русских им не удалось. И это Золотую Элиту — с учетом возможных перспектив развития ситуации в Европе — очень тревожило…
Позднее, правда, Детердингу удалось к своей выгоде спровоцировать русско-германский «нефтяной» разрыв и весьма оригинальным образом…
Наш тогдашний полпред в Берлине Лев Хинчук сообщал 3 марта 1933 года в НКИД СССР об этом так:
Сенсация, увы, не состоялась — «нефтяные» и прочие «короли» решили списать все на одних нацистов, что и было проделано — в том числе с помощью Георгия Димитрова на Лейпцигском процессе…
В итоге «Дероп» был изгнан, Детердинг получил в германском нефтяном импорте жирную квоту… Однако после 23 августа 1939 года наши взаимные связи начали восстанавливаться, и к лету 1940 года они все более приобретали характер стратегический — о чем мы уже знаем…
Будущее делало эту проблему лишь еще более важной.
А ТЕПЕРЬ немного о том президенте США, при котором была проведена вся подготовка к новой мировой войне, и еще кое о чем…
Франклин Делано Рузвельт, известный позднее в мире и как «ФДР», родился в 1882 году в Гайд-Парке в штате Нью-Йорк. Отец его был президентом нескольких железнодорожных компаний и крупным землевладельцем, мать происходила из семьи крупных нью-йоркских судовладельцев. После окончания привилегированной Гротонской школы, а затем — Гарвардского и Колумбийского университетов с 1907 года он занимался адвокатской практикой, а в 28 лет был избран в сенат штата Нью-Йорк… С этого и пошло…
В 1905 году он женился на своей дальней родственнице Элеоноре Рузвельт — племяннице президента Теодора Рузвельта.
Первый раз ФДР был избран президентом США в 1932 году, а в 1940 году он баллотировался на президентский пост уже в третий раз.
В США кое-кто утверждал, что на весомость позиции президента США влияют выборы — мол, в конце президентского срока в области внешних сношений президенты большим авторитетом не пользуются, а что до Рузвельта, так ему, мол, вообще приходилось в этом смысле быть предельно осторожным по той причине, что до него никто на третий срок не претендовал и он-де стал заложником предвыборной ситуации…
Один из его советников — Шервуд — заявлял, что Рузвельт «обречен на бездействие»… И поэтому, мол, он до конца 1940 года не мог открыто определять свое отношение к происходящему в Европе…
Все это не стоило напряжения голосовых связок! Во-первых, внешнюю политику США определяли, конечно же, не воля и позиция лично Рузвельта…
А во-вторых, Рузвельт отнюдь не бездействовал… И среди его решений под конец второго президентского срока было немало весьма серьезных…
Хотя, конечно, и здесь он вряд ли что-то определял всерьез, а не по долгу наложения подписей на соответствующие бумаги…
Так или иначе, 15 июня 1940 года, на следующий день после падения Парижа, Рузвельт подписал приказ о создании комиссии для изучения возможности использования атомной энергии в военных целях…
Считается, что начало всему положило письмо, подписанное (но не написанное) Альбертом Эйнштейном и переданное Рузвельту его личным другом и неофициальным советником финансистом Александром Саксом.
46-летний Сакс — выходец из местечковой России, якобы был информирован о сути дел венгерским физиком-евреем, эмигрантом из Германии Лео Сциллардом, и вместе с ним заготовил проект письма.
Хотя… Хотя весной 1939 года в важности «атомной проблемы» начал убеждать янки итальянский эмигрант, лауреат Нобелевской премии Энрико Ферми.
Собственно, янки убеждать особо и не требовалось, ибо 16 марта 1939 года — задолго до начала германо-польской войны — декан физического факультета Колумбийского университета профессор Пеграм писал адмиралу Хуперу из Министерства ВМС США:
Пеграм же сообщал, что профессор Ферми, ныне работающий в Колумбийском университете,
