составными частями вермахта.
Гитлер выступил на нем с большим обзором ситуации во всех ее аспектах…
Начал он с того, что заботило его более всего, — с Англии:
— Положение Англии безнадежно… Из Лондона сообщают, что пресса смягчает свой тон относительно наших мирных предложений. Ллойд Джордж и герцог Виндзорский написали письма королю, настаивая на мире. Английский посол в Вашингтоне Лотиан заявил, что Англия проиграла войну, и теперь надо платить, не теряя достоинства… Возможен кабинет Ллойд Джорджа, Чемберлена и Галифакса…
Такой кабинет был бы — в отличие от «кабинета войны» Черчилля — «кабинетом мира», но именно поэтому он в Англии уже был невозможен — по крайней мере, без нового нажима немцев. И Гитлер посмотрел на адмирала Редера:
— Вопрос к флоту: когда могут быть подготовлены десантные суда? Ответ мне нужен к концу недели. Десант — дело рискованное… Однако если мы начнем наступать, то к середине сентября Англия должна быть ликвидирована.
Редер смотрел невозмутимо — он уже высказывал свою точку зрения не раз, зато заерзал Геринг, и Гитлер, искоса глянув в его сторону, сообщил:
— Главное командование ВВС предлагает перейти к большому наступлению против неприятельской авиации, выманивая и уничтожая в воздухе истребители противника.
Главком Браухич согласно кивнул, а Гитлер продолжал:
— Главное командование сухопутных войск с этим согласно, предлагая также расширить подводную войну…
В это время Гитлер из меморандума Молотова уже знал официальную русскую версию беседы Криппса и Сталина и изложил ее генералитету, однако не скрыл своих сомнений:
— Англия и Россия склонны к сближению. Русские не хотят войны, но и не хотят скомпрометировать себя перед англичанами. Сталин во время переговоров с Криппсом официально воздержался от сближения, отклонил английскую политику «равновесия» и английские условия торговли.
Гитлер пожал плечами:
— Все же Англия, очевидно, рассчитывает на помощь России в организации беспорядков на Балканах с целью лишения нас нефти и парализации люфтваффе. Россия не хочет претендовать на руководящую роль на Балканах — это не усилит ее. Так сказал Сталин Криппсу… Но действительное настроение России отразилось в беседе Калинина с югославским послом Гавриловичем. Калинин призывал к объединению в один блок и борьбе против Германии…
Увы, уважаемый мой читатель! «Балканская» проблема, как видим, вновь создавала проблемы в отношениях русских и немцев.
Во время той Русско-турецкой войны, когда «на Шипке было все спокойно», сотни тысяч русских мужиков обильно пролили кровь за свободу болгарских «братушек», которые в это время предпочитали растить кукурузу и жалели лишний раз накормить русского солдата…
Но злость петербургские славянофилы затаили не против балканских славян, паразитирующих на мощи России, а против Бисмарка, который не поддержал-де русских в ущерб Германии… А ведь не всем же быть простаками!
С началом XX века Россия раз за разом, пренебрегая собственными интересами, защищала интересы Сербии, хотя экономически (то есть наиболее прочно и реально) южные славянские Балканы были связаны с Германией, со складывающейся англо-французской Антантой, но только — не с Россией…
Сербия и стала поводом для той войны России и Германии, с которой и началась Первая мировая война… С нелегкой руки профессора-кадета Милюкова-«Дарданелльского» буржуазная Россия мечтала тогда о «проливах», но кто бы это, спрашивается, согласился на контроль России над ними? Англия, мертвой хваткой вцепившаяся в Гибралтарскую скалу? Франция, внедрявшаяся в Турцию три века? Или олицетворение политического эгоизма — Дядя Сэм?
После Гражданской войны образованная при поддержке наднационального масонства Югославия стала одним из центров белогвардейщины. И народ ведь этому не противился. Более того, если бы югославы массово тяготели к СССР, а не к Англии, могли бы «верхи» в Белграде так упорно не признавать СССР до лета 1940 года?! И надо ли нам было это признание — особенно в той ситуации?
Увы, мы наивно рассчитывали на свое «традиционное влияние» у балканских славян и в очередной раз портили этим жизненно важные для России связи с немцами. Для Гитлера-то балканская нефть была источником не только горючего для войны, но и источником постоянной головной боли!
И к нашей активности на Балканах— реальной или раздуваемой врагами России и Германии — он относился все более ревниво и подозрительно. Тем более что Германия в 1940 году поглощала две трети югославского экспорта!
И поэтому 22 июля Гитлер впервые внятно и четко заявил:
— Сталин заигрывает с Англией, чтобы заставить ее продолжать войну и тем сковать нас и захватить то, что не сможет захватить в дни мира. Он не хочет сильной Германии, но и не хочет с нами воевать. Россией управляют умные люди…
Он прервался, всмотрелся уже во всех, явно подчеркнуто, и сказал:
— Русская проблема будет решена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции… Надо разбить русскую армию или, по крайней мере, занять такую территорию, чтобы обезопасить себя от налетов русской авиации на Берлин и Силезский промышленный район… Затем можно создать Украинское государство и балтийскую федерацию— как занозу в теле России… Отдельный вопрос — Белоруссия и Финляндия…
ТАК Браухич и Гальдер получили уже верховную санкцию на конкретные штабные проработки «русской» войны…
И вскоре, к 29 июля, генерал Маркс представил первый проект операции «Восток»… По концепции Маркса основой плана были внезапность и стремительность. Танковые соединения и авиация пробивали бреши для пехоты, которая окружала группировки русских войск и уничтожала их.
Силы вторжения — группа армий «Север» (68 дивизий) и группа армий «Юг» (35 дивизий). Ключевая цель — Москва…
За 9—17 недель предполагалось выйти на линию Архангельск — Горький — Ростов…
Впрочем, Маркс был не единственным штабным офицером, занятым такой работой… Независимо от него первые наметки проделывал подполковник Фейерабенд из оперативного отдела Генштаба, Лоссберг и Зоденштерн из ОКХ…
Пока все это были, конечно, штабные «игры» профессионалов, обязанных рассматривать все варианты. 30 июля в Фонтенбло, где разместилась ставка Браухича, главком и Гальдер обсудили положение и пришли к выводу, что выполнение плана «Зеелеве» все более проблематично — особенно к осени этого года.
— Что же делать, Франц, если десант не удастся провести? — спросил в конце беседы Браухич.
Все было уже обговорено, и Гальдер, по сути, выражал их общее мнение:
— Тогда нам останутся следующие возможности: удар по Гибралтару с суши через Испанию… Поддержка дуче танковыми соединениями в Египте и удар по Суэцу… Удар по Хайфе — так мы перекрываем путь нефти из Ирака… И…
— И принуждение России к захвату Персидского залива, — закончил Браухич…
— Да… Но как выйти из положения, если решающей победы над Англией мы не добьемся, а Россия пойдет на сближение с Англией и возникнет опасность войны на два фронта? — спросил Гальдер и себя, и Браухича…
Шестидесятилетний Вальтер фон Браухич тогда еще был вполне близок к фюреру, и его ответ был явно не результатом размышлений и оценок только лишь его самого… Разговор был более чем доверительным, и Браухич высказался откровенно..
И — очень, очень нетривиально:
— Как уйти от угрозы войны с Россией? — переспросил у блистающего новыми генерал-полковничьими погонами Гальдера свежеиспеченный генерал-фельдмаршал, и сам же ответил: —Тут может быть один ответ: дружба с Россией.
Гальдер вряд ли ожидал такого поворота разговора, а Браухич продолжал поражать его:
— Желательна встреча со Сталиным… Ты прав— русские должны двинуться к заливу… На Балканах мы
