В НАЧАЛЕ августа вернулся из десятидневного «охотничьего» отпуска в Померании Кейтель — начальник Оберкомандо дер вермахт, Генерального штаба вермахта. И тут же получил задание от фюрера встретиться с начальником итальянского генерального штаба маршалом Бадольо…
Итальянцы —теперь уже воюющие с Англией — активизировали военные действия в Африке и 4 августа вошли в Британское Сомали…
Если 4 мая дуче в письме фюреру писал, что Италия против любого расширения войны, то теперь аппетиты у него разыгрались, и после разгрома (не Италией) Франции он стал претендовать не только на Ниццу и Корсику, но еще и на часть Алжира, на часть Судана и много еще на что…
Уже перед Первой мировой войной Италия владела в районе Африканского «рога» Итальянским Сомали и Эритреей, Сомали вытягивалось по восточной кромке этого «рога» как вставка из быстрорежущего сплава, наплавленная на резец… Эритрея же располагалась севернее у самого «горла» Красного моря, выходящего в Аденский залив. Между Итальянским Сомали и Эритреей лежало маленькое, но стратегически важное Сомали Британское. Две итальянские колонии с севера и с юга брали также в клещи независимую Эфиопию… В свою очередь, Эфиопию зажимали в клещи британские колонии —то же Сомали, Уганда, Кения…
Решить все в свою пользу в этом геополитически лакомом районе дуче хотелось давно — почему он и вторгся в свое время в Эфиопию. Теперь пришла очередь британских владений — в том числе и в Египте, удар по которому войска маршала Грациани наносили из Ливии…
Однако дело у итальянцев не заладилось (к декабрю их из Египта вообще изгнали), и фюрер оказался перед необходимостью помочь дуче…
Кейтель, прихватив с собой своего помощника, начальника Штаба оперативного руководства Йодля, выехал в австрийский Инсбрук для переговоров с Бадольо.
Встреча закончилась, впрочем, ничем, если не считать того, что Бадольо досыта попотчевал двух германских генералов в номере отеля отменной ветчиной.
Им еще придется встретиться, уже в середине ноября — и потому, что ситуация в Египте будет чревата катастрофой (в декабре произошедшей), и потому, что одна катастрофа уже наступила — дуче ввязался еще в одну авантюру и вторгся в Грецию.
Немцы о «греческих» планах Муссолини догадывались, но их не поддерживали… Гальдер 20 августа записывал:
А дуче им такой театр как раз и подбросил, причем об этом своем намерении он фюрера заранее не известил, просто поставив его перед фактом — как поступал с дуче сам фюрер, побаиваясь вульгарной утечки информации, в Риме более чем возможной. Дуче обиделся и решил действовать, как фюрер, — самостоятельно. Отличие было в том, что у фюрера его проекты удавались, а у дуче — проваливались.
Так получилось и с Грецией, куда итальянцы вошли 28 октября из Албании под заявления дуче о том, что он «вступает в Грецию как друг»…
А 1 ноября английские войска высадились на Крите. Греческая же армия 4 ноября отбросила итальянцев и даже продвинулась на 40 километров в глубь Албании, а там им в подмогу оживились албанские партизаны.
7 ноября фюрер был вынужден впервые задуматься об оккупации Греции, а 13 декабря он подписал директиву № 20 по плану «Марита».
Директива предусматривала оккупацию побережья Эгейского моря в случае возникновения угрозы со стороны англичан. Заняв Грецию, они получали возможность бомбить Плоешти, чего Гитлер допустить не мог…
ПРОБЛЕМА Греции в конце концов решалась все же без особых усилий, но балканские трудности ею теперь не исчерпывались — обстановка все более накалялась уже в Румынии. Этого Гитлер тоже допустить не мог — там, где горячо, легко возникают пожары, а пожары и нефтяные промыслы — вещи несовместные…
Не уходила из числа первоочередных и самая сложная проблема—«русская».
5 августа генерал Маркс доложил Гальдеру о ходе разработки оперативного плана войны с Россией, а вскоре фюрер завел об этом разговор с Кейтелем…
— Пока вы отсутствовали, Кейтель, мы с Браухичем, Гальдером и Йодлем обсуждали проблему войны с Россией, и теперь я хотел бы знать ваше мнение.
— Резко отрицательное, мой фюрер, причем — прежде всего по чисто военным соображениям. Война на два фронта…
— Мы уже усиливаем войска в генерал-губернаторстве… Мне не внушают доверия русские дивизии на Балтике, в Бессарабии и на Буковине…
— Мой фюрер! Мы и так распыляем свой потенциал: Норвегия, Запад, теперь вот еще и Африка… А он не так уж и велик… Уже имеющиеся театры требуют до 50 дивизий…
— Это не причина, чтобы не предотвратить грозящую опасность. Я приказал Браухичу удвоить число танковых дивизий. И я создал сильную армию не для того, чтобы она оставалась неиспользованной для войны… Вы ведь знаете, Кейтель, большая армия стоит больших денег…
Здесь же сидел и Йодль, и Кейтель, воспользовавшись тем, что фюрер обратился к Йодлю, промолчал и начал размышлять.
Размышлял он сутки, а потом попросил у Гитлера короткой аудиенции.
— Мой фюрер! Я хотел бы понять, почему вы рассматриваете положение с Россией как угрожающее?
Гитлер насупился и резко ответил:
— Я никогда не упускал из вида неизбежность столкновения между двумя крайне противоположными мировоззрениями и не верю, что от него можно уклониться…
Кейтель, для которого идеология была делом десятым, плечами не пожал, но и энтузиазма понимания не выказал, поэтому фюрер еще резче пояснил:
— Я предпочитаю взять эту трудную задачу на себя, чем оставлять ее преемнику.
Тут уж Кейтель не сдержался от жеста несогласия, и Гитлер сказал:
— Кроме того, я считаю, что Россия сама готовится к войне с нами…
— Почему?
— Она вышла за рамки наших соглашений… Аннексирует Прибалтику, Буковину, пользуясь тем, что я связан на Западе… Впрочем, — фюрер посмотрел на Кейтеля успокаивающе, — пока я лишь хочу предпринять меры предосторожности, а решение приму не ранее чем мои подозрения подтвердятся…
— Но у нас с русскими договор!
— Сталин, как и я, не станет соблюдать его, если положение изменится. Он заключал его, во-первых, для того чтобы получить свою долю в Польше, а во-вторых, в расчете на то, что я увязну в войне на Западе…
Фюрер зло усмехнулся:
— Он рассчитывал, что мы крепко вгрыземся в землю и понесем кровавые потери, а он выиграет время, а потом поставит Германию на колени…
Тем временем штабники разложили свои карты, и Гитлера позвали на обсуждение обстановки. На том разговор и закончился, однако Кейтель подал все-таки шефу отдельную докладную записку с возражениями.
Гитлер рассвирепел и устроил Кейтелю внешне вежливый, а по сути — самый суровый разнос…
— Мой фюрер, в таком случае я прошу заменить меня другим человеком, способность которого к стратегическим оценкам вне сомнения. Я чувствую себя не на высоте моего положения и прошу использовать меня на фронте…
Гитлера эти слова разозлили еще больше, и он резким тоном заявил:
— Только я вправе, Кейтель, судить о вашей пригодности или непригодности! Я категорически запрещаю генералам подавать в отставку, когда их ставят на место. Прошлой осенью я говорил это Браухичу, а сейчас говорю вам!
ОДНАКО против войны с Россией возражали сразу многие — Геринг, его ближайший помощник — фельдмаршал Мильх, гросс-адмирал Редер и, естественно, Риббентроп…
Противоположные настроения шли из партийной и околопартийной среды — Золотой Элите всегда
