обед по этому поводу…
И 15 октября Паасикиви уехал, чтобы 23-го (а не 21 -го) вернуться уже с Таннером… И финны — несмотря на то, что одесский Привоз был от них на другом конце Европы, начали торговаться, тем более что в составе их делегации был экс-президент банка — Паасикиви, и действующий министр финансов Таннер.
Но им внятно было сказано, что наши предложения — это минимум.
— Торговаться нет смысла, — сухо сообщил Сталин. Однако начался спор…
— Кого вы боитесь? — спрашивали финны.
— Мы не боимся никого, но возможна затяжная мировая война, возможны агрессивные действия Англии и Франции… Британский флот уже заходил в Гражданскую войну в Койвисто, и британские торпедные катера совершали рейд в гавань Петрограда…
— Сейчас у нас с вами есть пакт о ненападении 32-го года, — возражал Таннер.
— Он был заключен при совершенно других обстоятельствах, — парировал Молотов.
Так прошло несколько часов…
— Может быть, вы еще раз обдумаете наши предложения по Ханко и перешейку? — в который раз предложил Сталин.
— Они неприемлемы… Собственно, говорить больше не о чем, и мы хотели бы откланяться, — отрезал Таннер.
Молотов был удивлен:
— Так вы намерены спровоцировать конфликт? Паасикиви запальчиво ответил:
— Мы — нет. Но вы, кажется, — да… Сталин уже не уговаривал и не спорил… Он стоял и молча улыбался…
И все же это был еще не конфликт… Вечером финнов вновь пригласили в кремлевский кабинет Сталина, и в 23.00 их там вновь принимали Сталин и Молотов.
— Мы готовы немного сбавить свои требования, но конечным пунктом на границе остается Койвисто, — сообщил Молотов.
— Нам надо связаться с Хельсинки, — опять затянул привычную «волынку» Паасикиви…
— Связывайтесь…
Финны направились в посольство, и там Паасикиви наутро после бессонной ночи осчастливил себя и Таннера «открытием»… И даже двумя — географическим и политическим.
— Двадцать лет мы жили в плену иллюзий, — говорил он Таннеру. — Наше географическое положение связывает нас с Россией… Если война разразится, мы ее проиграем, и результаты будут намного хуже, чем мы можем добиться сейчас. И зараза большевизма распространится по Финляндии…
— Что вы предлагаете?
— Надо связаться со Швецией…
Ответ Паасикиви — как, собственно, и все, сообщенное автором ранее, —документален. И получалось, что Паасикиви был намерен вовлечь в мир иллюзий еще и шведов… Что из этого у финнов получилось, мы еще увидим…
26 октября финны — ничего в Москве не решив — вернулись домой. И тут начались парламентские и прочие дебаты… Время шло… И Таннер опять собрался в Москву — весьма просрочив взаимно оговоренные сроки…
И тут 1 ноября, уже в поезде, он узнал, что Молотов в публичной речи огласил и советские предложения Финляндии, и советскую оценку поведения Финляндии…
Москва торопилась сама и решила публично подтолкнуть финнов…
Тут тоже повторялась ситуация, схожая с польской, — погода работала не на нас, и надо было торопиться… Мы и так со всем этим затянули, надеясь на то, что у финнов здравого смысла — в отличие от поляков — должно хватить…
Увы, все обстояло иначе…
Во-первых, Таннер расценил наш шаг как «некорректный». А ведь, если вдуматься, чего тут было недопустимого или недостойного? Напротив, обнародовав наши требования к финнам, мы доказывали этим свою уверенность в нашей правоте…
Финны же, «милостиво» добравшись до Москвы, все более отступали, но — не доходя до той черты, которую СССР определил как минимальную. А минимальной была черта по Койвисто…
Сразу скажу, что по договору от 12 марта 1940 года— после взлома и «линии Маннергейма», и «линии Рузвельта» — Черчилля — граница прошла примерно на 50 километров дальше — не к Койвисто, а уже к Выборгу. Но ведь это было уже после взлома всех «линий», когда Сталину уже не было нужды делать для финских полковников экскурсы в военную историю…
А в 1939 году все начало ноября прошло в наших попытках не доводить до последнего довода — пушечного… Но финны не уступали в вопросе даже о Ханко, хотя было понятно, что Ханко — один из тех возможных «замков», на который Россия могла бы закрыть Финский залив для врага.
9 ноября Сталин показал на карте точку:
— Может быть, вы уступите хотя бы остров Руссарё?
— Нет.
— Тогда, похоже, ничего не выйдет, — вздохнул Сталин. — Ничего не выйдет…
Удивительно, но так же считали и сами финны. И еще до получения ответа из Хельсинки они подготовили письмо на имя Молотова, которое Таннер считал «вежливым», а я назвал бы неоправданно высокомерным. Даже традиционный завершающий «комплимент» письма выглядел весьма сухо.
Впрочем, пусть читатель судит сам.
Письмо было датировано 13 ноября— что было несколько странно. Финны могли бы еще денек в Москве и побыть и не связывать себя темной символикой…
Однако письмо было датировано 13-м, и в тот же понедельник, 13 ноября— суеверные финны почему-то (?) проявили бесстрашие и в этом вопросе — в 21.30 финская делегация уехала в Хельсинки…
Тут пора сказать, что маршал Маннергейм — как бывший русский подданный, как бывший генерал царской армии и неглупый военный, был со многими нашими сомнениями согласен и рекомендовал гражданским политикам уступить в рамках возможного. И этим пределом могла как раз стать «линия Маннергейма». Тогда, конечно, финнам пришлось бы отказаться от предполья ее укрепленных районов, то есть от километров лесных завалов, оплетенных колючей проволокой, стационарных зарытых фугасов, противотанковых рвов, гранитных и бетонных надолбов и прочих «прелестей» в виде пулеметных гнезд, окопов и блиндажей…
Но мы это предполье так или иначе прошли за полторы недели и уперлись лишь в саму линию — действительно непроходимую так просто…
То есть даже Маннергейм понимал, что надо уступать… Но если он надеялся на линию его имени, то политики в штатском надеялись еще и на «линию Рузвельта»…
Глава 11
Финские «кукушки», генштабовские «вороны» и атлантические «ястребы»
ДА, ФИНСКУЮ проблему надо было решать быстро — мало того, что наступала зима и боевые действия сразу же осложнялись прежде всего для нас… Поджимало и «политическое» время… Ситуация была для СССР сегодня благоприятной. А завтра?
Сегодня Германия связана на западе и нам официально дружественна. А завтра?
Сталин лучше многих понимал и знал, что могущественные силы вне и внутри Германии вполне могут
