Наконец, отметим все «встроенные» стимулы для быстрого и эффективного отправления правосудия и восстановления с минимумом суеты и насилия. Сравните это со всеми другими действующими системами, а также обратите внимание на то, что по частям вся эта система с успехом применялась на протяжении истории. Только взятая в целом она является чем-то новым и исключительным для либертарной теории.
Эта модель восстановления была изложена столь конкретно, несмотря на то, что её ещё можно улучшить и развить, потому что она решает единственную социальную проблему, связанную с каким-либо насилием вообще. Остальные принципы либертарного общества лучше всего будут изображены богатыми воображением авторами научной фантастики с хорошими знаниями основ праксиологии (термин Мизеса, означающий изучение человеческой деятельности, в особенности, – экономики, но не только).
Некоторые черты этого общества – либертарные в теории и свободно-рыночные на практике, называющиеся агорическими (от греческого слова «агора», означающего «рыночная площадь»), – являются стремительными инновациями в науке, технике, связи, транспорте, производстве и распределении. Отдельного внимания заслуживают прогресс и развитие в области искусства и гуманитарных наук, которые должны идти в ногу с более материальным прогрессом. К тому же, этот нематериальный прогресс будет вполне вероятен по причине полной свободы всех форм ненасильственного художественного самовыражения и гораздо более быстрого и полного донесения его плодов до не возражающей публики. Либертарная литература, восхваляющая эти блага свободы, уже имеет существенный вес и стремительно растёт.
Это описание теории восстановления следует завершить, разобрав некоторые малоизвестные аргументы против неё. Большинство из них сводится к оспариванию концепции назначения цены за повреждённое имущество и пострадавших лиц. Позволить беспристрастному рынку вместе с жертвой разрешить этот вопрос представляется наиболее справедливым решением как для жертвы, так и для самого агрессора.
Последняя точка зрения раздражает кое-кого из тех, кто считает, что необходимо наказание за злой умысел, обратимости содеянного для них недостаточно[21].
Хотя никто из них не представил нравственного обоснования наказания, Ротбард и Дэвид Фридман, в частности, приводят аргументы в пользу экономической необходимости устрашения. Они утверждают, что любой процент раскрываемости преступлений меньше 100% оставляет небольшой шанс успеха, поэтому «рациональный преступник» может пойти на риск ради получения дохода. Таким образом, дополнительное сдерживание должно быть добавлено в виде наказания. То, что страх наказания также уменьшает стимул агрессора сдаться и тем самым ещё сильнее снижает раскрываемость преступлений, ими не учитывается. Или, возможно, подразумевается, что суровость наказания будет возрастать всё более быстрыми темпами, чтобы побить возрастающий процент уклонения от него. В момент написания этих строк, самый низкий показатель нераскрытия преступлений, определённых государством, составляет 80%, а большинство преступников имеют более 90% шансов не быть пойманными. И это в исправительно-карательной системе, в которой не происходит никакого
