Долго жил, старел, свой пыл
Не расходуя на женщин, —
Вежлив, нежен и отвержен,
Он тинейджеров любил.
Безответная любовь
Извела. Душой изранен,
Чуждый нам, как марсианин,
Умер старец голубой,
Завершивши житие
Одиноко и несчастно,
Молодому педерасту
Завещав свое жилье.
Для чего ж вся чехарда?
Чтоб гнездилась в мире жалость
И дорога продолжалась
Ниоткуда в никуда.
УНЫНИЕ
Унынье — грех…
И во грехе,
Вдали от всех,
Я, как в реке,
Плыву, тону,
Иду ко дну —
И тот же грех
Возносит вверх.
Унынье — мрак,
Веселье — свет…
Все это так,
Но все ж не след
С амвона всласть
Унынье клясть:
В нем тоже страсть,
В нем тоже власть…
СТАРЫЙ ТОПЧАН
Упирался, как мог.
С укором
Двери скрёб и все стены скрёб —
Кабинетом и коридором
Выносили тебя, как гроб.
Тридцать лет и еще три года
Верою-правдою мне служил
И такого не ждал исхода
Для себя и своих пружин.
Был я злобным после попойки,
После ссоры вряд ли хорош —
Ты терпел, за что на помойке
Догоришь либо догниешь.
К черту — преданность, к бесу — гордость!
Сам закон бытия зловещ:
Послужи и придешь в негодность,
Все равно — человек ты, вещь...
Потому во времени скором,
Не особенно и скорбя,
Кабинетом и коридором
Пронесут меня, как тебя.
2001
ГЛАЗАМИ КЛОУНА
Усесться б на поребрике
Да расчехлить гитару,
Но нету слуха-голоса,
С того и не пою.
На рифмы и на реплики
Меня едва хватало,
А нынче лишь для хосписа
Готовят жизнь мою.
Куда ушла гармония —
Навряд ли кто ответит,
Но всё ж, куда-то канула —
Не соберешь концы.
Ласкали, как ладонями,
Меня любовь и ветер,
А нынче держат ампулы
Да с морфием шприцы.
Запел бы — нету голоса...
Теперь стал слабым-слабым,
И знать уже не ведаю,
