— Постойте, постойте, — перебила я, — это что же — вы еще и журналист? Ко всем вашим достоинствам?
— Ну.., не совсем, — замялся Кошкин, — в пресс-службе у меня корешок старый работает.
Так что я там формально, так сказать, числюсь. В хорошие времена деньжат им подкидывал. Вроде спонсора, — добавил он.
В окошечке снова мелькнула угреватая девочка.
Проскрежетал ключ в замке, и дверь отворилась.
Девочка была одета в серенькую толстую кофточку и длинную шерстяную юбку. Худенькая. На меня она смотрела со страхом и с каким-то скрытым восхищением.
Ну, правильно, я же теперь выгляжу немногим старше ее.
— Вы по какому делу? — осторожно спросила она, переводя взгляд с меня на Кошкина. — Начальство занято, ревизия у нас.
Она стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Пускать не хотела. Охранника видно не было.
— Да по тому же самому — ревизия, — твердо произнес Александр Александрович. — Не загораживайте, пожалуйста, проход.
Мягко, но настойчиво он отстранил совсем смутившуюся девчоночку и по-хозяйски прошел в помещение почтамта.
Я — за ним. Здорово. Таким образом действовать я не привыкла. Для меня проще ночью, минуя либо нейтрализуя всяческую охрану и сигнализацию, пробраться куда-нибудь, скажем, в тот же почтамт, и достать что требуется. Меня этому и обучали. А чтоб так, как говорится, на арапа, без подготовки… Ну, несерьезно это при моей-то квалификации.
Из небольшой стеклянной будочки высунулся детина-охранник. Кошкин твердыми шагами направился к нему.
— Где кабинет директора? — раздраженно-начальственным тоном спросил Александр Александрович.
— Да они.., начальство-то.., того — заняты.
— Ничего, — успокоил его Кошкин, в голосе которого появились покровительственные нотки, — мы его тоже немного позанимаем.
— На второй этаж и направо. Сорок вторая комната, — быстро сообщил страж.
Кошкин царственно кивнул и, сделав мне жест рукой — следовать за ним, стал подниматься по лестнице.
«А в роли сотрудника МВД Александр Александрович смотрелся бы неплохо, — вдруг подумала я, — представительный такой и как будто даже ростом повыше стал…»
Мы поднялись на второй этаж. За запертой дверью с номером сорок два глухо раздавались голоса.
Судя по интонациям, у директора этого почтового отделения с ревизией все-таки было что-то неладно.
Что ж, неразбериха нам даже на руку.
Кошкин, нимало не колеблясь, постучал в дверь кабинета. Открыли нам не сразу. Александру Александровичу пришлось даже несколько раз долбануть по двери ногой. Наконец со скрипом врата кабинета директора растворились, и в проем просунулась огромная кудлатая голова. Седоватые усы висели, как ветви дерева зимой под тяжестью снега.
— Вам чего?
— Директор почтамта? — деловито осведомился Кошкин, доставая из кармана свое удостоверение.
— Директор… — упавшим голосом ответил обладатель кудлатой головы, — вы тоже…
— Мы — тоже, — подтвердил Александр Александрович, твердой рукой открывая пошире дверь.
Директор растерянно посторонился. Мы прошли в кабинет. Низенький, ниже Кошкина, мужчина и женщина примерно такого же роста — оба в строгих темных костюмах — подняли головы от стола, заваленного бумагами.
— Вот, — с тоской отрекомендовал нас директор, — из милиции еще.
Женщина в упор посмотрела на меня. Неодобрительно покачала головой, очевидно, не оценив моего наряда.
— Из милиции? — подозрительно прищурился на нас коротышка-ревизор. — А вы?..
— Так-так, — не дал ему договорить Кошкин, — господа из ревизионной комиссии, правильно?
— Пра…
— Ну-с, — снова перебил его мой клиент, — значит, вам тоже стало известно? Или это обычная проверка?
Директор — он стоял рядом со мной — тихонько взвыл:
— Да что известно-то? Что известно? Чего вы все пугаете-то?
— Вы насчет денег из городского банка? — спросила женщина-ревизор. Она немного шепелявила, и у нее выходило «насцет».
— Насчет денег, — не стал спорить Кошкин, — и, впрочем, не только по этому поводу, — добавил он, с угрозой взглянув на совсем растерявшегося директора.
