— Такой тачки, как у тебя, во всем Тарасове больше нет, — продолжал настаивать Поручик.
Вчера, действительно, весь вечер я промаялась дома, перед телевизором. Юрий Анатольевич отпустил меня, заверив, что Никита будет сидеть дома. Он обещал связаться со мной по сотовому, если вдруг срочно понадобится мое присутствие. Что же это, неужели Поручик говорит правду? Неужели, плюнув на личную безопасность, вверенный моим заботам недоросль катался с Никой на своем «Зефире»?
Я отдавала отчет в том, что Никита обладал несомненным артистическим талантом и соврать ему не составит особого труда. А я-то, наивная, думала, что установила с ним доверительные отношения! К тому же положение «девушки» Никиты требовало принять срочные меры для восстановления своего пошатнувшегося достоинства. Я решила тоже поиграть…
— Это правда?! — теперь уже я вытаращила глаза.
Никита непонимающе посмотрел на меня.
— Что ты молчишь? — Я встала из-за стола, меча глазами убийственные молнии.
Вся компания с интересом воззрилась на меня.
— Ну, че ты? В рот воды, что ли, набрал? — поддержал меня в моем ревнивом негодовании Поручик. — Ты не смотри, — обратился он ко мне, — что он у нас на ангелочка похож, только крылышек не хватает, с ним ухо востро держать надо! Чуть отвернулся — бац! — он тебе уже подножку подставил.
— Не пойму я тебя, Кит, ты че, пакостить — по кайфу, что ли? — спросил Лапоть, поднимая свои по- детски ясные глаза на Никиту.
Видя, что Кит набычился и что Поручик сказал правду, я решила свернуть свое актерство, но мой подопечный меня опередил.
— Да пошли вы все! — Он резко встал из-за стола и быстрым шагом направился к выходу.
Забыв о раненой гордости, я кинулась за ним. На ступеньках я его тормознула.
— Какого черта ты вчера выходил?
— Какого черта тебе от меня нужно?! — Никита смотрел на меня с ненавистью.
— Я же о твоем благе радею! — я продолжала держать его за руку, которую он безуспешно пытался вырвать.
— О бабках ты радеешь! — Презрительно процедил он, как-то горько улыбнувшись.
— Значит, вернемся к началу? Помнишь, какие ты истерики закатывал? Я думала, ты мужик, а ты…
В глазах Никиты я увидела слезы бессилия и злобы.
— Оставь меня в покое, что хочу, то и делаю!
И не забывай, кто ты!
— Ах, вот мы какие, с гонором! — почти ласково сказала я. Мой мягкий голос в данных обстоятельствах, очевидно, прозвучал как-то издевательски, потому что Никита как сумасшедший забился в моих объятиях, пытаясь освободиться от моих рук. — Ну! — Я с силой тряхнула его, а потом прижала к стене. — Брось истериковать! Нравится тебе Вероника — так и скажи, чего комедию ломать?
— Это не твое дело! — завопил Никита.
— Не ори. Поехали домой. Я дождусь твоего отца, сдам тебя ему и…
— Что и?..
— Получу расчет, — твердо сказала я, — ты ведь сам сказал, что я, в первую очередь, о деньгах думаю.
— Ладно, извини, — Никита отвернулся к стене и затрясся от рыданий — Что такое? Мне-то ты можешь доверять на все сто!
— Ты не поймешь!
— Безответная любовь? Покаталась с тобой девочка, а потом говорит: ой, как с тобой здорово, только я другого люблю?
— Да не любит она его!
— А ты откуда знаешь?
— Она боится его! По всему видно.
— Так она что же, спит с ним?
— Не знаю! — нервно огрызнулся Кит.
— Может, она мазохистка? — довольно цинично предположила я.
— Какого черта ты мне это говоришь?
— Такого. Имей гордость!
— Много ты в этом понимаешь! — Никита всхлипнул и снова разрыдался.
Я принялась гладить и похлопывать его по спине. Ну, прямо мамаша или старшая сестра!
И вот тут случилось неожиданное. Повернувшись ко мне своим ставшим в одну минуту детским лицом, он обнял меня и, вдавив меня телом в стену, закрыл мне рот поцелуем. Я оттолкнула его. Теперь нас обоих душил смех. Его слезы высохли, он держался за живот и медленно, корча из себя раненого, сползал по стене.
